Своей душе любви и веры
Я слишком много задолжал.
Я пошлости не избежал
- Мои мечты скучны и серы.
Из чьих-то сложных биографий
Я понял — простота изъян
И спрятал прошлое в чулан,
Как кипу детских фотографий.
Как слабости перед врагами,
Я совести боюсь своей.
Нет, без неё я не сильней,
Но бить могу зато ногами.
Я не хватаю звёзды с неба,
Но я умею выживать
И слабости свои скрывать,
Имея кров и корку хлеба.
Но только долгими ночами
Ко мне всегда приходит тот,
Кто хитростей не признаёт.
Глядит он грустными очами,
А в них такая безысходность,
Такая боли глубина
- Бездонней чем моя вина,
Страшнее, чем вся мира подлость.
Садится он у изголовья
И смотрит молча,не виня,
Не осуждая, ни меня,
Ни дел моих, ни безголовья.
Я знаю сам — я истаскался
И телом, и душой давно,
И мне бы в пору пить вино,
Когда бы истин домогался.
Но нет от истин трезвых проку,
Как и от пьяного вина.
Филёром глупым тишина
Напишет донесенье Богу:
«Они все ночи промолчали
- Ни слов, ни стонов, ни молитв -
Как ветераны прошлых битв,
Что всё в атаках прокричали.»
Глупее тишины той нету,
Что ждёт всегда одних речей.
И нет глупей тех палачей,
Что жаждут нас призвать к ответу
За то, что и любви, и веры
Душе так задолжали мы,
Боясь тюрьмы лишь и сумы,
За то, что мы скучны и серы.
Судьбу желая изменить,
Умом мы сердце заменили.
Возможно ли больней казнить,
Чем этим мы себя казнили?
|
