Навеяно Щербановой Т.
Мой однотомник уникальный,
макет in-folio, красавец,
твой автор – пенсионный старец
теряет веру и терпенье,
и язвы тайные сомненья
жгут душу болью инфернальной.
Как быстро немощь подползает
и окружает тихой сапой,
иных терзает, как гестапо,
немилосердно, изощрённо,
без исключенья обречённо
всенепременно умерщвляет.
Тридцатилетним Олоферн мой
остался в древности навечно,
утратив голову беспечно,
но вожделенным и любимым,
и воином непобедимым,
не преданным еврейкой, верной…
своей любви невероятной.
Любовь для женщин – жизни мера:
Отчизна, Долг, и Бог, и Вера!..
Всё угасает неизбежно,
необратимо, безнадежно…
необъяснимо… непонятно.
Я вдвое старше Олоферна,
всё жив, дряхлею нелюдимо,
не вожделенным, не любимым,
непризнанным и непонятным,
неугомонным, неприятным…
«по гроб теперь уже, наверно».
Соскучился неимоверно!..
07.08.13
|
