Из фронтового треугольного письма,
случайно найденного в лавке букиниста,
сумел прочесть: «Любимая жена…»
Потом ещё: «Как небо нынче чисто,
и тишина…». Потом: «Желаю вам…»
Всё остальное, время, обесцветив,
представило додумывать слова,
что были в незатейливом конверте.
Ведь он не просто чей-то раритет,
а память, и о чём-то самом главном,
чему цены дороже в жизни нет.
А может был кому-то талисманом.
И вот лежит в журнале с той поры,
когда войною дни кровоточили.
Хозяева письма давно стары,
а может быть, уже давно почили.
А может о н убит на той войне.
Но строчек жизненная сила
сильнее сделала е ё вдвойне,
чтобы осилив всё, детей взрастила.
А может… Стоит ли, однако, мне
сюжеты строить над письмом военным.
Я ведь немало знаю о войне
и в том числе о необыкновенном.
На ужасы глядя во все глаза,
всё испытав – не взрослые, а крохи,
мальчишки – мы взрослели по часам,
в себя вбирая горести эпохи.
Не очерствев, пришли мы к рубежу,
где личный опыт – многолетний жом.
Поэтому легко соображу
коллизии с нашедшимся письмом.
Но избегу словесной мишуры,
чтобы случайно вдруг не опошлить
всё светлое далёкой той поры,
что в наших душах продолжает жить.
|
