Темной ночью в безлюдной пустыне, В долгих поисках нужного места, Повстречала на тающей льдине Хромоногого бога Гефеста.
Зашагали по выцветшим дюнам, И зрачки его полнились серым. Не был он ни бессмертным, ни юным — Бледной нитью, потрёпанной Герой.
Омывала разбитые ноги, Длиннопалые кисти калеки. Он сказал: "Меня прокляли боги". Я сказала: "Меня — человеки".
Посмеялся над фразою этой: "Что себе возомнила, дуреха? Весь трагический пафос сюжета Не собрать по разбросанным крохам".
Его боль мне была утешеньем, Потому что на каждую муку У него находилось решенье: "Я бегу не от Геры - от скуки".
Я смотрела и видела чудо, Хоть на чудо он не был похожим. Он явился ко мне ниоткуда, В никуда выходя из прихожей.
Он всегда оставался собою И железо, играя, ковалось, Хоть кузнечная куртка с подбоем Под ботфортами Геры валялась.
Я с последней надеждой листала Приговор, где под "подписью" - "Гера". Пальцы в кровь. Не оспоришь. Устала. Слишком это чрезмерная мера.
И как будто насмешливый Aвтор, Руку Геры водя по страницe, Отказал ему в праве на завтра. Мойра в страхе отбросила спицу.
И поэтому был недобитым, Недосказанным и безысходным. Но какая шикарная свита Шла за ним, когда шел на охоту!
И какие блестящие битвы Проводил на границах Аида! Шло, хромая, по лезвию бритвы Божество в человеке гибридом.
И мечи, и ножи, и секиры Раз за разом отточенной сталью Наносную порядочность мира От порока и лжи отсекали.
Его молот ложился как словом, Беспощадным и грозным ударом. Только если как мне повезло вам - Он окутывал вас своим даром.
Я не знаю, откуда хватало Силы в нем на борьбу и на смуту. Он всегда мне казался усталым И до боли земным почему-то.
Человек, как загадка от Сфинкса, Обреченный на муки Тантала. В пиджаке и застиранных джинсах - Бог Гефест, повелитель металла.
Осыпались осенние клены В парке Принстона желтой листвою. Не слезами - железом каленым Плакал бог над разбитой судьбою.
"Имя "Гера", да будет... A впрочем, Жаль потратить сентябрь на проклятья. Там, под подписью, знак многоточья. Там загадка под Зевса печатью.
Молот есть и прочна наковальня. Слово есть, правда, жизнь и воля. Человек не умрет от печали. Боги не умирают от боли".
Бог Гефест, человек из металла, Встал с колен, опираясь на жезл. Время смерти еще не настало. Нить судьбы ведь никто не отрезал.
"Знаешь, Мойра, хоть нить еле дышит, Я держу ее собственноручно". Дождь закапал, и Принстона крыши Заковались в тяжелые тучи.
Так что боги, увы, были правы, Проклиная на боль и увечье: Божьи методы высшей расправы Обнажили его человечность.
Что ж ты, Гера? Не видишь ошибку? Гордеца превратила в калеку. Всякий бог удивится с улыбкой, Когда встретит в себе человека.
Он теперь всем богам - предрешенность. Он теперь не отпустит вас в Тартар. И диагнозом "умалишенность" Не откупятся Гера и Автор.
Улыбайся, Гефест, улыбайся, И иди себе. Очеловечен. Каждый раз, умирая, рождайся, Куртку с пола набросив на плечи.
Друг и конь. Что еще тебе надо Для того, чтобы нить не порвалась? Боги - призраки Сартрова ада. Человеки смешнее на малость.
Человеку пою аллилуйю. Богу - шма Исраэль и осанну. Он играет, и напропалую Гибнут боги у нотного стана.
Он играет Шопена ноктюрны, Растворяясь в созвездии млечном. Не был он ни бессмертным, ни юным, Просто очень он был человечным.
Он меня не любил и не помнил. Он ушел. Не успела проститься. И, наверное, это не скромно - Восхвалять олимпийские лица.
Толькo ночью, в безлюдной пустыне, Я когда-то нашла человека. Человека в себе. И отныне Он живет меж сетчаткой и веком.
И глазами его голубыми Я теперь постигаю природу. Мне не Бог помогает в пустыне - Человек олимпийской породы.
|