(Из давних «Курортных стихов»)
«Я признаю единственный сугрев,
когда под боком жаром пышет тело,
когда мужик, пусть мощью он не лев,
но делает своё мужичье дело,
когда его кузнечный инструмент
хозяином стучит по наковальне
и может радость мне в любой момент
хоть под кустом доставить, а хоть в спальне.
У моря здесь, где мерно бьёт прибой,
и солнце – не мужик – разогревает,
в бездействии лежу сейчас с тобой,
и только Бог один, наверно, знает,
в какой греховности хочу я быть,
как изнутри саму себя кусаю
и как хочу среди людей здесь выть,
и как всё погасить в себе не знаю.
А ты молчишь! Ну, сущее бревно!
Хотя рукой доводишь до предела.
Такого я не чуяла давно!
Сейчас бы вмиг в палату улетела!
Согласен? Так давай, давай скорей!»
… Мы шли до корпуса, воистину, картинно.
В палате, даже не закрыв дверей,
мы на диване слились воедино.
60-е годы
|
