I часть: Виа Долороса
Спустились сумерки. Луны печальный свет,
Как будто в предзнаменование беды,
Теней слиянье в переломе лет,
Покрыло Елеонский склон горы.
"Ну вот пришли",- сказал Он, наконец!
Чей Лик не в силах была скрыть и тьма.
"Все соблазнитесь ночью обо Мне",=
- Нет, Равви! Что Ты, никогда!!!
Я был там, помню, гаряче сказал:
"С Тобою я готов и душу положить,
И даже, если соблазнятся все,
Тебе, Учитель, я всегда буду служить!"
II
"Мне жаль, - сказал Он, - друг Мой, но, увы,
Еще не пропоет в зарю петух,
Как трижды отречешься ты,
И те, что у костра сидят вокруг"
"О нет, Учитель, нет же, ни за что!!!
С Тобой я буду, не страшна мне смерть".
И все твердили так же, в унисон:
"Нет, Равви, мы с Тобою, о поверь!"
Как было просто верить в чудеса,
Ведь не могли тогда подумать мы,
Что знал Он наперед наш каждый шаг,
И, что наступит скоро время тьмы.
III
"Побудьте здесь! Душа Моя скорбит.
Дыханием смерти полон этот сад…
Вам не понять, Я тоже человек.
За вас пришел Я эту смерть принять.
Молитесь! Ныне сила Мне нужна,
О, Петр, Иаков, Иоанн!
Молитесь, бодрствуйте, Моя душа полна
Томлением и тоской, сие открыл Я вам".
И вот, на камень приклонив главу,
Взмолившись: "Отче, если б Ты благоволил
Сей кубок мимо уст Моих пронесть –
Но впрочем, нынче воля не Моя,
Тебе, Отец, величие и честь!"
IV
Кто мог понять всю скорбь и глубину?!
С чела Его стекал кровавый пот.
Он слышал голос: "Это ни к чему,
Остановись! Ты можешь сделать поворот.
Ты – Божий Сын, и нет Тебе нужды,
Позорной смертью крестной умирать.
Ведь оглянись на них, Ты посмотри:
Они, забыв Тебя, давно уж спят! –
Уйди, лукавый! С тобою Мне не по пути:
Тебе дорога в преисподний ад!
Написано: "Лишь Господу служи!", -
Я все сказал, Мне нет пути назад!
V
Тогда я искренне и всей душой желал
Идти за Ним, но вдруг печали сон,
Глаза мои сомкнул и я ушел
В туманных сновидений океан.
И вдруг! "Проснись, о друг! – Ведь Я же вас
Просил: молитесь, бодрствуйте сейчас со Мной!"
"Да, да, Учитель, помню, не забыл…" -
Пробормотал я, сломленный тоской.
О, как длинна мне показалась ночь,
И небо почему-то все мрачней…
Куда-то спряталась печальная луна,
И тучи пролетают все быстрей.
VI
"Вот ныне тьма! И ныне миру суд!
Князь мира этого отныне изгнан вон!
Я все живое привлеку к себе,
Когда к Отцу Я буду вознесен".
Мы не могли, тогда, в свой ум вместить
Сих слов пророческих.
Мы сами были тьма.
И снова: "Симон, друг, проснись!
Молитесь, бодрствуйте, скорбит Моя душа.
Молитесь, чтобы в искушение не впасть,
Уж скоро сатанинский поцелуй
Предаст Меня, его сегодня власть.
- А вот и он! Иди же, друг, целуй!
VII
Меня ли целованьем предаешь?
Ты, тот, который хлеб со Мной делил.
Ведь это о тебе сказал Давид:
"Поднял пяту, кто в мире со Мной был".
Вот вы с оружием сюда пришли,
Как на злодея, чтобы взять Меня.
Ведь каждый день Я с вами в храме был.
Но полно, ваше время, ныне тьма.
Ваш час настал, пойдемте же скорей!
Сейчас Я с вами вместе на пути,
Но разные Моя и ваша цель.
Где Я иду - не можете прийти!"
VIII
Все закружилось, рухнуло, я брел,
Словно слепец, куда-то наугад.
Разбитый, сломлен жуткой пустотой.
Забыть не мог кошмарный этот сад.
Ночь холодна, и сердце, словно льдом,
Покрылось, Боже, как же так?!
Сомнения нахлынули волной,
Еще сильней в душе сгущался мрак.
Вот двор, костер, толпа, и я средь них.
Служанка что-то пристально глядит…
"Смотрите, вот он тот, который с Ним,
В саду был там", - вдруг громко говорит.
IX
Тут все мое взмутилось естество,
Страх, вдруг, цепями оковал меня,
Ответил женщине: "Не знаю я Его,
Отстань!", - и в сторону отвел глаза.
Но тут другой сказал мне: "ты из них, -
Тому я кратко отрубанил: нет!" -
Еще сильней я головой поник,
Облекшись в безразличия портрет.
Томительно тянулся каждый час.
И снова, кто-то настоятельно из них сказал:
"Того, которого сегодня привели,
Вот сей Галилеянин Его знал!"
X
Еще слова из уст моих текли:
"… не знаю, то, о чем ты говоришь!" –
Петух пропел, все дернулось внутри,
Увидев взгляд Его, и слезы полились.
Я вспомнил все, что Он тогда сказал:
"О, Петр, не пропоет еще петух –
Ты трижды отречешься от Меня!"
О. горе мне, я не могу, я так устал!
Мне нет прощения, и душа в огне,
О Боже, и куда ж теперь идти?
Куда укрыться можно от себя?
Вовек, теперь, покоя не найти!..
II часть: Суд
И сказали все: "итак, Ты Сын Божий?
Он отвечал им: вы говорите, что Я.
I
Уста пророка сквозь стену веков,
Произнесли слова для дня сего:
"Вершится суд для человеческих сынов –
Вы пожинаете от сердца своего".
Я предан вам, биющим мой хребет,
Не уклонял от поражающих ланит,
Лица от поруганий не скрывал;
Сегодня Дух Господень говорит!
Смотри, а вдруг, средь обвинителей толпы,
Ты вдруг увидишь отражение свое.
Быть может, ты воскликнешь: "Прореки!", -
Удары нанося ему в лицо.
II
Вот, где безумия достигнут апогей:
Творение привело на суд Творца.
В хулениях изощряясь все сильней,
В синедрион вы привели Христа.
Не кто иной, а те, кому дано:
И Слово Истины, и Провиденья Свет,
Священство и незыблемый закон.
Народ – пусть тьма, но вы же миру свет.
Как агнец пред стрегущим был Он нем,
Пред вами уст своих не открывал.
Сказали все: "Итак Ты Божий Сын?"
Он отвечал: "Сие не Я сказал".
III
"Вы говорите то, что это Я", -
Слова сии подняли дикий вой,
"Вы слышали, Он сам сейчас сказал,
Как можем примириться мы с хулой!
Ведите ж к прокуратору Его.
Он называл Себя Христом, Царем.
Какое нужно вам свидетельство еще!
Да будет к смерти Он приговорен"
Пилат спросил Его: "Скажи, Ты Иудейский Царь?"
"Ты говоришь", - в смирении ответ…
И прокуратор хмуро произнес:
"Вот Человек, и никакой вины в Нем нет".
IV
Сейчас Он вспомнил, как его жена
Ему сегодня рассказала сон:
"Во сне о Нем страдала много я,
Побойся Бога, не виновен Он!"
С минуты той искал возможности Пилат
Не выносить сей лживый приговор,
Но дикий вой: "Ты кесарю не друг!
Ты можешь на себя навлечь позор!"
О как запутан лабиринт интриг,
Как надоел мне ваш шакалий вой.
Скорей бы кончился безумный этот цирк,
Чтоб поскорее обрести покой.
V
Он много раз подобный приговор
Преступникам различным выносил.
Вся жизнь – кресты, распятия, позор,
Ведь Рим великий развлечения любил.
Но ныне как-то было все не так,
Уж слишком кроток этот Человек.
Лишь только раз, увидев Его взгляд,
Не сможешь позабыть Его вовек.
Не понимаю, чем не угодил
Он этим фарисеям, что они,
Стараются превыше своих сил,
Его убрать со своего пути.
VI
Но до чего ж назойливый народ,
Как мухи, все твердят одно: "Распни!"
Ведь ваша заповедь гласит: "Не убивай!"
Своих же рук вы не мараете в крови.
Хотите ли, чтоб я на праздник ваш
Помиловал вам вашего Царя?
Ведь есть традиция народная у вас –
Сказал Пилат к народу, говоря:
Дан выбор вам, кого сейчас распять?
Решайте же: Варавву иль Христа,
Разбойника или Царя?
Вам только дай кого - то распинать.
VII
Распни! Распни! – глаза горят злобой.
Как вордулаки, лишь учуяв кровь,
Забывши совесть, милость и любовь,
Готовы пить страдания и боль.
Вы выбор сделали, открыв свое лицо.
Так брось же камень тот, кто без греха.
И коль бросай, бросать, ведь есть за что,
Ведь, правда, как полынь горька!
Еще не так давно вослед Ему
Осанна – с восклицанием крича,
Стелили ветви, пальмы и вербу -
Встречали долгожданного Царя.
VIII
Вы шли за Ним, как стадо к пастуху,
Как быстро вы меняете лицо.
Коль так, пред вами руки я умою,
А вы получите свое.
На мне не будет пусть Его Крови
И вообще, как надоело все!
Как много зла, невежества, грязи,
И каждый ищет что-нибудь свое.
Как быть? Что делать? И куда идти?
Весь мир бардак, тоска и круговерть.
Как реки вьются многие пути.
Финал один – забвение и смерть!
IX
А что потом, за гранью бытия?
- кто Он такой: безумец или Бог?
Откуда этот непонятный страх?
Какой-то странный жуткий холодок от слов:
"Я в мир пришел на то,
Чтоб жаждущим всем Истину открыть.
Я Царь, но царства не сего".
Лишь только Бог один мог так любить.
Любить за боль страдание и зло,
Шагая в смерть, молиться за врагов,
Любить меня, плевавшего в Лицо,
Любить, столь не был приговор суров.
X
Вот Он стоит, в багряницу одет.
Венец терновый, на ланитах – кровь.
Избит, оплеван, но вины в Нем нет.
Не может быть виновною Любовь.
Взгляни, из глубины Его души,
На этот мир разнообразных лиц.
Попробуй в этих яростных глазах
Прочесть их боль, не глядя на свою,
И за преступников взойти на крест.
Ты смог бы жизнь за них отдать свою?
Дать растоптать Величие и Честь?
III часть: Голгофа
I
Я жил безбожником, не думая о том,
Что час пробьет когда-то мне платить
По всем счетам, да и зачем, скажи,
Об этом думать, если с ранних лет,
Знал тонкости бесчестия и лжи.
Ведь с юных лет познал я вкус греха,
И, если честно, был по горло сыт,
Всей жизни мерзостью, но все ж, увы,
Был вынужден по лезвию ходить.
Что делать, коль законы таковы.
И жизнь жестоко так порою бьет,
Все думал я: вот-вот мне повезет.
II
Однажды схвачен был за воровство,
Мне женщина сказала: "Как ты мог?
Не стыдно? - Нет, - конечно же, ответил я."
Мне не пошло в урок. И то, что жгло меня в душе –
Ведь было стыдно – Но к чему слова,
Пусть даже совесть, может, и жива,
Но ведь кому она сейчас нужна?
Ты вор, злодей, и грош тебе цена.
Тюрьма твой дом, и больше ничего,
Что дорого здесь было для тебя,
Я видел, каждый ищет своего…
III
Путями разными по жизни все идут.
Я тоже шел, а иногда, бежал.
Уж слишком был извилистым маршрут,
И я, как зверь, опять в силки попал.
Вонючей камеры, удушливый угар,
Мне снова долго будет резать нос,
Но в дверь тяжелую уж слышится удар,
И крутится в душе немой вопрос:
Что нужно им, за кем, и почему?
Я слышу крик и шум большой толпы.
Нет, кажется, я что-то не пойму,
Ведь я один, а это все к чему?
IV
Я понял все, когда в моих руках,
Вдруг ощутил сталь кованых гвоздей.
Жестокой болью мне сдавило грудь.
Смотри! – орал какой-то ротозей.
Смотрите люди, вот где, наконец,
Бандюга-вор нашел-таки свое.
Вот, если бы он был в моих руках,
Я шкуру бы содрал с него живьем.
А это кто, в средине на кресте?
Да тот, что называл себя царем!
Не больно царственный сейчас у Него вид,
И кровь, и пот текут с него ручьем.
V
Их было трое, с участью одной,
И на троих единый приговор:
На смерть и муки все обречены –
Злодей жестокий, Праведник и вор.
Один был я, как глупо и смешно,
С иронией сей факт осознавать.
Быть может, кто-то скажет: все равно,
Когда-то, как-то нужно умирать.
Да, все-равно, мне было до того,
Пока я не взглянул в Его глаза.
Я в них увидел новый, светлый мир,
"Прости", - сказал, и потекла слеза.
VI
Ответил Он: "Ты ныне же со мной
В раю нектар блаженства будешь пить!
Ты грешен был, сегодня ты прощен,
И будешь вечно в Божьем Царстве жить".
В тот миг, забыв страдания и боль,
Толпы, кричащей злобный приговор,
Я уходил, искуплен и прощен,
Преступник, никому ненужный вор…
Вот где скрывалось то, что я искал,
К чему стремился, но блуждал во тьме,
И, наконец, предчувствуя финал,
Сказал я искренне: "Возьми меня к Себе".
VII
Один художник крест нарисовал,
Под ним – толпа разнообразных лиц.
"И я там был, - внизу он подписал, -
Я тоже был средь них!
Ему в лицо со злобою плевал,
Смеялся, по ланитам бил,
Ему я в руки гвозди забивал.
А Он, за это, все меня любил".
Задумайся, взгляни среди толпы,
Попробуй разглядеть свое лицо.
И, если ты увидеть это смог,
Знай, что тебе безмерно повезло!
VII
Ты смог понять, что смысл всей жизни в том,
Чтобы к Нему с повинною прийти.
Чтоб жизнь свою ради Него отдать,
Чтобы навеки обрести.
Неважно, в коей мере ты,
По этой жизни в общем нагрешил,
Одно подумай, и пойми: зачем?
Ты в мир пришел и эту жизнь прожил.
Пойми, что ты над пропастью стоишь,
Пройти по ней поможет только крест.
И в жизни ты не нужен никому,
Лишь Бог к тебе имеет интерес.
IX
А в мере той, что Сына Своего,
За нас, за грешников, страданиям предал.
Он не был должен нам по жизни ничего,
И добровольно на кресте страдал.
Коль ты не понял это, ты глупец,
И для тебя Голгофа – звук пустой,
Но, даже в этом случае, молись.
И Он откроет для тебя Свою Любовь,
Которой равной в мире нет,
Любовь, Которой в мире нет цены.
Средь тьмы кромешной, воссиявший Свет -
Свет Истинный, средь грешной суеты.
X
Поэт не лучший я, и грешен до делов,
Но, может быть, хоть этим послужу,
Отбросив фальшь высокопарных слов,
Воздам хвалу Спасителю Христу!
Воспеть Голгофу, Боже, сколько раз,
В веках стремились жаркие сердца!
Нельзя прожить, не пронеся свой крест,
Но крест – лишь дерево, коль нет на нем Христа.
А сердце – камень, если нет любви,
И, сколько б ты не сделал добрых дел,
Если ты не омыт в Христа Крови,
То только ад – извечный твой удел.
Аминь.
31.03.1995
|
