Оккупирован Харьков, А мне нет ещё трёх. К нам пришли из гестапо: – Эй, щенок, хенде хох! Из доноса мы знаем: Ты еврей, значит, враг. Мы живьём закопаем Вас в Дробицкий овраг! *) Мамка с бабкою**) русские; Их не тронем, но внук – (цедит сквозь губы узкие) – Жид, сполна хватит мук. Как тут спорить с судьбою? И чтоб я не орал, Мне пришедший ногою В подбородок поддал. Верьте или не верьте: Эманация зла В этот вечер от смерти, Как ни странно, спасла. Я ничком без сознанья В лужу крови упал. В наступившем молчанье Офицер приказал, Чтоб меня на рассвете К ним в ревир***) привели. Мол, мать с бабкой в ответе… И фашисты ушли. Бабка рану зашила. Мать, квартиру сменив, Сына благословила, В дальний путь проводив. В голове звон и марево. Санки в стуже звенят – Бабка ночью из Харькова Увозила меня. Где взяла она силы, Чтоб пройти двести вёрст? Ведь её не сломили Страх и лютый мороз. С этих памятных дней Шрам лица, как печать. Я еврей. Я – еврей! С этим мне умирать. И с времён тех я истово Повторяю, как гимн: Ненавижу фашистов, Ненавижу фашизм!
|