3 февраля 1735г.,С.- Петербург
В дворцовой зале свет ручьями
На главы люстры льют опять –
Царицын праздник отмечает
Уж пятый год вельможья рать!
И снег, и лёд, и хлад трескучий
В ночи остались за окном,
А в зале – лето, сад пахучий
И праздный люд толпится в нём.
Повсюду взор цветы ласкают
Душистых миртовых аллей
И померанца дух витает –
Зимою нет его милей!
Краса, тепло, благоуханье
И песнь небесная звучит –
То ввысь взметнётся в ликованье,
То вдаль уйдёт и замолчит.
И вместо соло примадонны
Гобой печально запоёт –
Так лижут брег морские волны
И ручеёк водицу льёт.
В покоях царских флорентийцы
Играют часто по ночам,
Когда бессонницу царицы
Унять не в силах и врачам.
Послы рядами стали чинно
У самых миртовых кустов
И всякий, лыбясь беспричинно,
Излить восторг уже готов.
Крестами, звёздами сверкая,
Вояки глотками гудят,
А после, дамам потакая,
В аллеях рядышком сидят.
Пестрит в глазах от кавалерий –
И алых лент, и голубых,
Украс на женщинах без меры
И платьев дивных кружевных.
Взыграли горны, торжествуя,
Вниманья требуя господ.
Толпу раздвинув прегустую,
Гвардейцы сделали проход.
И взоры все уже стремили
Ко входу главному дворца,
Под звуки трубные ступили
Куда два первостных лица.
В венце златом, огнём сверкая
Алмазной россыпи камней,
И кружев вязями мелькая,
И перлов множеством на ней,
Плыла царица, колыхаясь
И платьем вздыбленным шурша,
Всегдашней властью упиваясь,
Куражилась её душа!
Любимец рядом мрачноватый
Ходульным шагом выступал
И взор бросая страшноватый,
Премногим нервы потрепал.
Вослед им пёстрой вереницей
Тянулись немцы, как всегда –
Знакомцы давние царицы,
Друзья в митавские года.
Рейнгольд и Густав Левенвольде,
И Зальц, и Липман, Финтингоф,
И Бисмарк злой – проклятье рода,
И разбитной служака Корф…
Но всех затмил могучей статью
Свирепый гданьский людоед –
Горою дыбился над знатью
Фельдмаршал Миних много лет!
Кольнул его Волынский взором
И чёрным волю дал мазкам:
«Чума сия пройдётся мором
По людям русским и войскам!»
Не видно в зале Остермана,
Кто смалу шумства не любил
И загодя поздравив Анну,
Слезами длань ей окропил.
Его, мол, хворь вернулась снова
И лечь в постель ему велит.
Почто судьба к нему сурова
И вновь страдания сулит?
Но и без хитрого вестфальца
Хватало в зале чужаков –
Холёных лиц, налитых сальцем,
Чернявых, пегих, рыжаков,
В камзолах ярких, ароматных,
Духами политых не раз –
Повсюду их на сборах знатных
Увидеть мог российский глаз!
Но нет, читатель, не подумай,
Что я всех пришлых сволочу!
Воздать хочу посланцам Юма,
Ученьям нёс кто нам свечу,
Кто Локка чтил и нам готовил
Наказы мудрости чужой,
И благо нёс, а не злословил
И не покрылся тленья ржой!
Сынов мы славим италийских
И прежде – зодчих мастеров.
Воздвигнув храм на топях склизких
Ваяли град они петров!
Снискал в России уваженье
Великое шотландец Брюс!
Таланта ратного свершенья
Родил блистательный союз!
Петра великого сподвижник,
Баллистик первый и мудрец,
Вошёл в когорту наивысших
Чинов военных под конец.
Лефорта чтим за воспитанье
Души монарха удалой
И славим Эйлера старанья
Наукой сдобрить аналой.
И врачевателя от Бога –
Бидлоо вспомним мы, когда
У госпитального порога
Плеснёт нам Яузы вода.
Откуда гость бы ни приехал –
Неважно это – был бы друг!
Тогда Руси он не помеха
И свой найдёт занятий круг.
Учёный, зодчий, врачеватель,
Иль дока в воинских делах,
Горняк умелый, иль старатель,
Француз ли, швед, а может, лях –
Любой России интересен,
Кто ей достойно послужил,
И духом был своим не пресен,
И ярко жизнь свою прожил.
Но эта свора проходимцев,
Лгунов бесчестных и воров,
Царицы взбалмошной любимцев,
Балов умельцев и пиров,
Немалый вред в лихие годы
Державе русской нанесла.
Везде ворам была свобода,
Коль их своя рука пасла -
Своя рука их привечала
И деньги сыпала в карман,
А то и вовсе отмечала
Наградой высшей за обман!
Пороки все тогда, казалось,
Служили подлому двору
И много русских замаралось,
С царицей быть чтоб на пиру.
Взойти наверх без позволенья
Персон немецких – это бред!
Остынь душой и зла веленью
Покорным будь до новых лет.
Умасли златом фаворита
И слов хвалебных не жалей,
Души зловонное корыто
Елеем приторным налей!
И «гений» Миниха военный
Восславить пылко не забудь,
А всех врагов его презренных
Поганым словом помянуть.
Найди подходы к Левенвольде,
Из братьев – Густав посильней,
Ещё в далёкие те годы
Он был вдовице всех милей.
И нравом крут он и опасен
Вельможам русским и своим,
И путь его от крови красен,
Сам фаворит томится им!
Душа помягче у Рейнгольда,
Но разум братца – послабей,
Хоть он ловчил все эти годы
И стал богатым, словно бей.
А есть ещё банкир придворный –
Подлюга Липман-иудей,
Делец он хитрый и проворный,
Боятся все его когтей.
И он открыто должностями
Торговлю подлую ведёт
И даже с высшими властями
Своё достоинство блюдёт!
В таком гадючьем окруженье
Царица правила тогда,
Себя отдав в распоряженье
Друзьям митавским навсегда.
И вот сегодня в этой зале
Они все рядышком опять,
Толпой стоят они не малой,
Готовой всех собой объять!
Неспешно Анна продвигалась
Среди восторженной толпы,
А та – в поклонах содрогалась,
Лизнуть не прочь её стопы.
Немало жалких подхалимов
Всегда крутилось во дворце,
Кто лестью грел её шумливой
И липкой сластью на лице.
В шелка и бархат разодетый,
Посольский ряд зашелестел –
Поздравил Анну и при этом
Склонил шеренгу потных тел.
Кивнула им легонько Анна
И жарко глянула в глаза
Французу хитрому Маньяну –
Утихла ли в душе гроза?
Познал ли горечь пораженья
В сраженье гданьском, наконец?
Томяся муж от униженья,
Был ликом серый, как свинец.
Поздравил тихо он царицу
И низко голову склонил,
А та к столу уже стремится –
Жаркого дух её манил!
И в смежных комнатах накрыты
Давно под люстрами столы,
Буфеты яствами забиты
И всюду – винные стволы!
А после пышного застолья
Всегдашним балом развлеклись,
А кто у флирта был в неволе –
Уже по саду разбрелись…
|
