А н н о т а ц и я
В центре предлагаемого исторического романа в стихах – фигура царя «вся Руси» - Бориса Годунова, одного из крупных деятелей русского средневековья.
Личность Бориса Годунова, его неслыханное возвышение и трагический конец поразили воображение современников и привлекли внимание историков, писателей, поэтов, художников, музыкантов. Жизненный путь Годунова на редкость необычен. Начав службу заурядным дворя-нином, Борис занял пост правителя при слабоумном царе, а затем стал властелином огромной державы.
Сам А.С.Пушкин не решался в своих заметках и письмах дать точное определение тому, что он создал под влиянием карамзинского представления о Годунове – жертве преступного властолюбия. «Вы меня спросите, - писал он,- ваша трагедия есть ли трагедия характеров или нравов?» И на этот вопрос А.С.Пушкин не давал своему корреспонденту ясного ответа. «Я пытался, - говорил он, - соединить оба вида». Но в этом, по мнению выдающегося русского историка С.Ф.Платонова, была существенная историческая ошибка. «Бытовые элементы пушкинского «Бориса» необходимо было соединить не с трагедией характеров, а с трагедией рока»,- считал он, в отличие от Н.М.Карамзина, Борис умирал, истомлённый не борьбой с собственной совестью, на которой не лежало (по меркам того века) никаких особых грехов и преступлений, а борьбой с тяжелейшими условиями его государственной деятельности. Поставленный во главу правительства в эпоху слож-нейшего кризиса, Борис был вынужден мирить непримиримое и соединять несочетаемое.
Он умиротворял общество, взволнованное террором Грозного, и в то же время он его кре- постил для государственной пользы. Он давал льготу одним и жал других, тянул вверх третьих и при¬нижал четвёртых – всё во имя той же государственной пользы. Он работал на государство и в то же время готовил трон для себя; он отказывался от сана монарха, когда уже был им фак-тиче¬ски.
Сложность и многогранность его деятельности обнаружили во всё блеске его талант правителя и его хорошие качества – мягкость и доброту; но эти же свойства сделали его предметом не только удивления, восторга и похвал, но и зависти, ненависти и клеветы.
По воле рока злословие и клевета оказались вероподобными для грубых умов и легковер-ных сердец и обратились в средство политической борьбы и интриги. Пока Борис был жив и силён, интриги не препятствовали ему править и царствовать. Но как только он в пылу борьбы и в полном напряжении труда окончил своё земное поприще, интрига и клевета восторжество-вали над его семьёй и погубили её, а личную память Бориса омрачили тяжкими обвинениями. Обвинения, однако, не были доказаны: они только получили официальное утверждение госу-дарственной и церковной власти и передали потомству загрязнённый облик Бориса. Его мо¬ральная реставрация есть, по нашему мнению, прямой долг исторической науки и
художественной литературы.
Исходя из этих позиций, автор настоящего повествования рисует широкую панораму событий, происходивших в русском государстве во второй половине ХУI – начале ХУII в., по-новому в художественном произведении выписывая противоречивый образ Б.Ф.Годунова, опираясь на результаты исторического анализа, проведённого известными русскими учёными-историками С.Ф.Платоновым, Р.Г Скрынниковым и некоторыми другими.
Книга будет полезна широкому кругу читателей, особенно подрастающему поколению
новой России.
...Веками в русском государстве
Особо значимую роль
Играло старое боярство -
Монархов головная боль!
Они – хранители традиций
В России главные всегда
И с нарушеньями смириться
Их не заставить без труда.
Какой он тяжкий и опасный,
Узнал избранник на себе
И радовался не напрасно
Своей диковинной судьбе.
Но вот осилит ли идущий
Свою дорогу и потом?
Когда он ликовал всех пуще,
Не знаком ли ему был гром?
О, знал бы он, какие беды
Пророчил ему знак небес!
Но этого Борис не ведал –
В дела он погрузился весь…
Валерий Русин
С О Д Е Р Ж А Н И Е
Именной указатель…………………………………………………………. 7
ЧАСТЬ ПЕРВАЯ
«Со мной быть рядом Годунову
велю отныне как отец!»…………………………………………………… 10
ЧАСТЬ ВТОРАЯ
«И без опричнины жестокой
бояр строптивых одолел...»……………………………………………….. 60
ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ
«Он стал великим человеком,
чей разум светел и глубок»…»…………………………………………… 111
ЧАСТЬ ЧЕТВЁРТАЯ
«Приспело время облачаться
в порфиру царскую тебе!..»………………………………………………. 148
ЧАСТЬ ПЯТАЯ
«О, знал бы он, какие беды
пророчил ему знак небес!..»……………………………………………….185
ЧАСТЬ ШЕСТАЯ
«Бесчестье набрало силу,
над Русью дьявол воспарил...»…………………………………………….219
И М Е Н Н О Й У К А ЗА Т Е Л Ь
А д а ш е в Алексей – окольничий, один из активнейших деятелей Избранной рады, бывший
любимец царя Ивана Грозного
А н а с т а с и я Романовна – царица, первая супруга Ивана Грозного, сестра боярина Никиты
Романова (Захарьева – Юрьева)
Б а с м а н о в Алексей – боярин, воевода, один из наиболее жестоких клевретов Ивана Грозного
Б а с м а н о в Иван Фёдорович – окольничий, воевода
Б а с м а н о в Пётр Фёдорович – боярин, воевода в Новгороде-Северском
Б а т о р и й Стефан – польский король (1576 – 1586) и полководец
Б е л ь с к и й Богдан – думный дворянин, боярин, любимец Ивана Грозного
Б и т я г о в с к и й Михаил – дьяк, назначенный Иваном Грозным дядькой царевича Дмитрия в г.Углич и распорядителем финансов, выделяемых для бывшей царицы Марии Нагой
Б о р и с Фёдорович Годунов – дворянин, а затем боярин и первый, избранный Всеземским
собором, царь вся Руси (1598 – 1605)
В а р л а а м Пушкин – архиепископ Крутицкий
В а с и л и й III Иванович – великий князь всея Руси (1498 – 1534)
В а с и л и й IУ Иванович Шуйский – князь, боярин, а затем царь всея Руси (1606- 1610)
В е л ь я м и н о в ы – боярский род
В и ш н е в е ц к и й Адам Александрович – князь, польский магнат
В о е й к о в Ефим Васильевич – думный дворянин, воевода
В о р о т ы н с к и е – князья
В о р о т ы н с к и й Иван Михайлович – князь, воевода, боярин
В я з е м с к и й Афанасий – князь, один из приближённых Грозного в период опричнины
Г е р м о г е н – митрополит Казанский, а затем всероссийский патриарх (1606 – 1612)
Г о л и ц ы н Василий Васильевич – князь, боярин
Г о р б а т ы й – Шуйский Александр – один из выдающихся воевод Ивана Грозного, герой
штурма Казани в 1552 г., первый наместник Казани
Г о р с е й Джером – англичанин, агент Московской компании, автор соч. о России
Г р я з н о й Василий – пожалованный дворянин, опричник, один из наиболее одиозных
подручных Ивана Грозного
Г о д у н о в Дмитрий Иванович – вяземский дворянин, а затем – окольничий, боярин, глава
Постельного приказа при дворе Ивана Грозного, дядя Бориса и Ирины Годуновых
Г о д у н о в Семён Никитич – окольничий и заведующий сыском при царе Борисе
Г о д у н о в Степан Васильевич – окольничий, затем боярин, воевода, влиятельный царедворец Бориса Годунова
Г о д у н о в а (Скуратова) Мария – царица, супруга Бориса, дочь Малюты Скуратова
Г о л о в и н Владимир - казначей
Г о л о в и н Пётр Иванович - казначей
Г о л о в и н Михаил Иванович – дворянин, наместник
Д е в л е т - Г и р е й – крымский хан, совершавший набеги на Русь при Иване Грозном
Д и о н и с и й – митрополит московский и вся Руси
Д м и т р и й Донской – великий князь владимирский и московский (1359 – 1389)
Д м и т р и й Иванович – царевич, сын Ивана Грозного и Марии Нагой
Е л и з а в е т а I – королева английская (1558 – 1603)
Е р м а к Тимофеевич – (Василий Тимофеевич Аленин), казачий атаман, начавший освоение
Сибири
Ж о л к е в с к и й Станислав Станиславович – коронный гетман Речи Посполитой
З б а р а ж с к и й Христофор – князь, воевода браславский
З б о р о в с к и е – влиятельные польские магнаты
З а м о й с к и й Ян – коронный гетман и канцлер Речи Посполитой
И в а н I Данилович Калита – великий князь московский и владимировский (1325 – 1341)
И в а н IУ Васильевич Грозный – царь всея Руси (1547 – 1584)
И в а н III Васильевич – великий князь московский и вся Руси (1462 – 1506)
И в а н Иванович – царевич, сын Ивана Грозного, убитый им в 1581 г.
И е р е м и я II – патриарх константинопольский
И о а к и м – патриарх антиохийский
И о в – архиепископ ростовский, затем митрополит московский и первый патриарх всея Руси (1589 – 1605)
И р и н а Фёдоровна Годунова – царица, жена царя Фёдора Иоанновича, сестра Бориса
Годунова (в монашестве – инокиня Александра)
К а з ы – Г и р е й – крымский хан
К а л и г у л а (Гай Цезарь) – римский император (I век н.э.), отличавшийся особой жестокостью и склонностью к разврату
К а р л IХ – король шведский (1592 – 1612)
К л и м е н т УIII – папа римский
К и к и н ы – рязанские дворяне
К о л ь ц о Иван – казачий атаман, сподвижник Ермака
К о н ь Фёдор – русский архитектор
К с е н и я Борисовна Годунова – царевна, дочь царя Бориса
К у р б с к и й Андрей – князь, воевода, боярин, писатель-публицист
К у ч у м – сибирский хан
Л ж е д м и т р и й I (Дмитрий Иванович) – самозванец, расстрига Отрепьев Григорий (Юрий)
Л у г у й – князь остяцкий
Л я п у н о в ы – рязанские дворяне
М а к с и м и л и а н – австрийский эрцгерцог
М а н с у р о в Иван – воевода
М а р и н а Мнишек – дочь польского магната Ю.Мнишека, невеста, а затем жена
Лжедмитрия I
М е щ е р я к Матвей – казачий атаман
М н и ш е к Юрий Николаевич – польский магнат, воевода сандомирский
М о с а л ь с к и й – Р у б е ц Василий Михайлович – князь, воевода в Путивле
М у р а д III – турецкий султан
М с т и с л а в с к и й Иван Фёдорович – князь, боярин
М с т и с л а в с к и й Фёдор Иванович - князь, боярин, сын Ивана Фёдоровича
Н а г о й Афанасий – боярин, воевода, дядя царевича Дмитрия
Н а г а я Мария – царица, последняя (пятая супруга Ивана Грозного), мать царевича Дмитрия,
погибшего в Угличе в 1991г.(в монашестве – инокиня Марфа)
Н е р о н – римский император (I век н.э.), отличавшийся особой жестокостью
Н о г о т к о в - Оболенский Фёдор Андреевич – князь, воевода, боярин
П е р е с в е т о в Иван – военный наёмник, писатель, сторонник военной монархии – Грозы
О с т р о ж с к и й Константин Константинович – князь, воевода в Киеве
Р а д з и в и л л Юрий – князь литовский, кардинал
Р а д з и в и л л Николай Николаевич – виленский (Вильно) воевода, канцлер
Р ж е в с к и й Елизарий Леонтьевич – думный дьяк, затем думный дворянин, посол в Речь
Посполитую
Р о м а н о в (Захарьин - Юрьев) Никита Романович – воевода, боярин, посол
Р о м а н о в Фёдор Никитич – боярин, воевода, (в монашестве Филарет, митрополит, затем
патриарх), отец будущего царя Михаила Романова (1613 – 1645)
Р о м а н о в Александр Никитич – кравчий, боярин
Р у д о л ь ф II – император «Священной Римской империи» (1576 – 1612), немецкий король
С а л т ы к о в – Морозов Михаил Глебович – боярин, воевода
С а п е г а Лев Иванович – посол Речи Посполитой в Россию
С а п е г а Ян – литовский магнат
С е й д я к – сибирский хан
С к у р а т о в – Б е л ь с к и й Малюта (Григорий Лукьяныч) – думный дворянин, воевода,
опричник
С а б у р о в ы – боярский род
С и г и з м у н д III Ваза – король польский и князь литовский (1587 – 1633)
С и л ь в е с т р – священник (протопоп) Благовещенского собора, писатель - публицист
С к у м и н – Тышкевич Фёдор – литовский подскарбий, воевода
С т р о г а н о в ы – купцы, солепромышленники
С и м е о н Бикбулатович – касимовский хан, затем великий князь всея Руси, затем великий князь тверской
Т а т е в Борис Петрович – боярин, воевода
Т а ц и т – римский историк (I – II вв.н.э.)
Т о п о р к о в Вассиан – епископ Коломенский, любимец царя Василия III (1506 – 1534)
Т р у б е ц к и е – княжеский род
У з б е к – татарский хан
Ф е о д о с и я Фёдоровна –дочь царя Фёдора Иоанновича, царевна
Ф ё д о р I Иоаннович – царь вся Руси (1584 – 1598), сын Ивана Грозного
Ф ё д о р II Борисович Годунов – царь всея Руси (1605), сын царя Бориса Годунова
Х в о р о с т и н и н Дмитрий – воевода, князь, боярин
Х л о п к о Косолап – предводитель восстания крестьян и холопов (1603)
Ч у л к о в Данила – воевода в Сибири
Ш е р е м е т е в ы – боярский род
Ш е р е м е т е в Фёдор Иванович – боярин, воевода
Щ е л к а л о в Андрей Яковлевич – большой думный дьяк
Щ е л к а л о в Василий Яковлевич – думный дьяк, печатник
Ш у й с к и й Андрей – князь, воевода, боярин
Ш у й с к и й Василий Иванович – князь, боярин, затем царь всея Руси (1506 – 1511)
Ш у й с к и й Иван Петрович – воевода, князь, боярин, герой обороны Пскова (1581)
Ю х а н III (Иоанн) Ваза – король Швеции
Ч А С Т Ь П Е Р В А Я
«СО МНОЙ БЫТЬ РЯДОМ ГОДУНОВУ
ВЕЛЮ ОТНЫНЕ КАК ОТЕЦ!»
1
1327 г., Московское княжество
…Когда-то князь великомудрый
Иван Данилыч Калита,
С Ордой общаяся могутной,
Пускал неверных в ворота.
А кто служить ему остался,
То православье принимал.
Князь дружбы с ханом добивался
И войн с Ордою миновал.
Толково княжеством он правил -
Покой в Москве и благодать,
Свои владенья не кровавил
И земли тщился прибавлять…
В те годы Чет-мурза с семейством
На службу прибыл в Кострому
И Богородица с младенцем
В ночи привиделась ему!
А коли так – он православье
Принять немедленно решил
И Божий храм - золотоглавье
У самой Волги заложил.
Вот кто Бориса прародитель –
Род Годуновых – от него!
Да и Сабуровых творитель
Сынок Узбека самого.
И Вельяминовым начало
Он дал в те давние года,
Три новых рода зазвучали
На землях русских навсегда!
Захарием был именован
Мурза, крещёный в тот же год,
А монастырь, что им основан,
Молва Ипатьевским зовёт…
Прошло полвека и о внуке (конец ХIУ в.)
Его летел уже слушок –
В боярском он высоком круге
Донского Дмитрия дружок!
И его внуки интересны -
Сабур и Дмитрий, и Годун,
Из них ведь каждый, как известно,
Начальный во своём роду!
Великий Новгород и Вязьма,
И Вологда, И Кострома
Вмещали Годуновых разных -
Их вотчины и терема…
2
вторая половина ХУI века,
Московское государсто
Бояре ппрежде городские,
Бедны потомки Годуна,
Скромны и блага их людские,
И жизнь тревогами полна.
Отец Бориса небольшою
Под Вязьмой вотчиной владел,
Но не прирос он к ней душою -
Иных хотелось ему дел!
И братец Фёдора совместно
Землёй с ним этой обладал.
В округе всем было известно,
Что Бог детей ему не дал.
Ещё Борис был малолеткой, (род. в 1552 г.)
Когда преставился отец
И как случалося нередко,
Жил после с дядею птенец,
А с ним сестра его – Ирина.( родилась в 1557 г.)
По жизни вместе им идти –
На годы общая судьбина
Им уготовлена в пути!
3
А год лихой уже начался –
Террор опричный наступил,
Над миром Грозный изгалялся
И люд безжалостно губил.
В холопы царские в то время
Все превращались господа,
Боярин ты или из черни –
Отведать всякий мог кнута!
Но в эти годы на боярство
Особо Грозный осерчал
И повсеместно в государстве
Бояр в измене обличал.
Своё всевластье утверждая,
Царь беззаконие творил,
Смутьянов будто упреждая,
Невинных тысячи морил!
Бояр столичных устремленье
К верховной власти он узрел,
И началося тех гоненье,
Кто боле всех ему радел!
Сначала «Избранную раду»
Он уничтожил навсегда:
«…Иметь охрану только надо,
А от советчиков – беда!..»
4
…В боярской думе изначально ( 1546 - 1552 гг.)
Гудело двадцать голосов.
Они царя и поучали –
Как править лучше праотцов.
Богаты думцы, знамениты,
И все – упрямые князья,
Былая воля не забыта,
Соперники, а не друзья!
А потому, согласий общих
Достигнуть трудно было им -
Лишь мненье собственное спорщик
Предпочитал всегда иным.
Но вот, кружок образовался
Из лиц достойных, молодых
И радой Избранной назвался –
Правителю – родней родных!
В той раде главные - Адашев
И Благовещенский Сильвестр,
Священник духом был всех краше
И светочем его был крест.
Разумный Курбский и Горбатый,
И Шереметевы-князья,
И Воротынские-ребята,
Меж ними не было старья.
И лиц влиянье просвещённых
Явилось благом в те года,
Успех царя предвосхищённым
Был радой Избранной всегда!
5
февраль 1549 г., Москва
…С высокой целью, благородной
Всеземский созван был собор,
Где о реформах для народа,
Вёл самодержец разговор.
И получив благословенье
От разных общества слоёв,
Осуществил он намеренье
Своё за несколько годов!
Им были созданы «приказы»
Для управления страной –
Дворцово – вотчинной заразе
Пора убраться на покой!
В делах военных государства
Имел блистательный успех –
Казанское унято ханство –
Не будет от него помех!
А после в Астрахани Грозный
Победу праздновал свою,
И выказал себя колоссом
В жестоком с немцами бою.
У моря самого под Нарвой (1558 г., Прибалтика)
Им дали русские под дых,
Итог баталии кровавой –
Свой выход к Балтике у них! (Нарва)
Войну Ливонскую удачно
Пока войска его вели
И над Россией небо мрачным
Ещё не виделось с земли.
Великим стал он самодержцем
И всю Европу напугал:
«…Пора поддать Ивану перцу,
Пока он к нам не зашагал!..»
Адашев, Курбский и другие
Все рады Избранной птенцы,
Дела вершили с ним такие,
Мотаяся во все концы.
Они, советники Ивана,
И воеводы, и послы,
С правителем верстали планы,
И исполнять были быстры…
6
Но канул в прошлое победный, ( 1560 – 1563 гг.)
Навеки незабвенный, год,
И хмарью начал беспросветной
Темнеть над Русью небосвод.
Сначала хворь царя скрутила,
Пугая смертью по ночам,
И вдруг – рассудок повредила
И нрав Ивана одичал.
И подозрительность гадюкой
В больную душу заползла,
Не знал он с ней потом разлуки –
Годами в нём она росла.
Услышал явственно он речи
Опять поборника Грозы:
«…Тебе чтоб править было легче,
Всё надо бросить на весы –
И жечь бояр, и рвать им жилы,
И казнью лютой устрашить,
И только те пусть будут живы,
Царя восславить, кто спешит!
А он для этого сословьем
Военным должен быть силён,
Заботой царской и любовью
Чтоб каждый воин был пленён!
Грозой военною правитель
Обрушит гнев свой на вельмож,
Тогда и сможет укротить их
И раздавить как злую вошь!..»
Потом и слово Вассиана
Прогнало тень с его лица:
«Умней себя, высоких саном,
Гони подальше от дворца!
Тогда во всём ты самовластен
И твёрд на царстве навсегда,
А умный рядом тем опасен,
Что первым будет иногда…»
Он cам так думал не однажды,
Разочарованный во всех,
А потому старик отважный
Был изумлён, услышав смех:
«Рождён помазанником Божьим,
Я волен самодержцем стать,
Я – Высший суд и мне негоже
Советниками обрастать!
Простит мне Небо и жестокость
И кровь боярскую потом,
Предателей меж ними – пропасть,
Узнают они Божий гром!» 7
Раздоры с ближним окруженьем (декабрь 1564 г.)
К разрыву скоро привели,
Сменила ярость раздраженье
И стёр их царь с лица земли!
Из этих лиц, кто государству
В те годы доблестно служил,
Один лишь Курбский кинул царство
И всех опальных пережил.
Покончив с радою жестоко,
Иван совсем осатанел
И волю дав своим порокам,
Антихристом людишек ел!
Изменой Курбского взбешённый,
Свой гнев направил на других:
«…Врагами царства окружённый,
В крови я искупаю их!..»
И вдруг покинул он столицу
С огромной свитою своей,
Басманов в ней, другие лица,
Кто были всех ему верней.
То было жестом театральным –
Он поселился в слободе
И объявил себя опальным –
Измена, мол, ему везде!
Обижен всеми поголовно,
Не в силах более терпеть,
Он в слободе, монахом словно,
Жить и молиться будет впредь…
8
Узнав об этом, возопили
И возрыдали москвичи,
Казалось – напрочь позабыли
О пытках дьявольских в ночи,
О казнях лютых и доносах,
И нраве бешеном царя.
Ужель за кровь родных и слёзы
Они его винили зря?!
Им безначалье показалось
Страшней тиранства в этот час:
«Без пастыря мы все остались,
Пошто он осерчал на нас?»
Пускай карал бы лиходеев
И всех изменников своих,
И всё творил бы, что затеял,
Не покидал бы только их!
«Владыка наш он, Богом данный,
Другой не ведом вовсе нам,
А кто – вражина окаянный,
Пусть на того укажет сам!»
январь 1565 г., Александровская слобода
Послы толпою всенародной
Пришли к правителю с мольбой –
Пусть правит, как ему угодно,
Но лишь остался бы главой!
И царь коварный челобитье
Их принял хмуро и изрёк:
«Измен не вправе позабыть я,
И преподам врагам урок!
Опалы класть на них я буду,
А их именья заберу,
И волю бить бояр повсюду
Я дам особому двору.
Опричниной пускай зовётся
Порядок новый на Руси!»
А сам подумал: «Возвернётся
К вам щука в омут, караси!»
О, рабский дух сословий русских,
Ты вновь рассудок победил –
На шею дьявольской нагрузкой
Тирана снова посадил!
9
Вернулся царь и сразу казней(4 февраля 1565 г.) г
В столице несколько свершил.
Горбатый-князь, герой Казани,
На плахе голову сложил!
А с ним и сын его - Петруша
Казнён безжалостным царём,
Всего же – семь смертей на душу
Он принял страшным этим днём.
А после Грозный на две части
Свою державу разделил –
На «земщину» с боярской властью
И ту, где сам он властью был:
««Опричниной» пускай зовётся
С моим правлением земля,
А вот боярам всем придётся
Уйти на дикие поля!»
Но в думе «земской» верховодил
Ему послушный господин –
Мстиславский князь, отнюдь не воин,
А соглашатель до седин.
Правитель двор создал особый
С опричным войском из дворян,
Но худородных лишь, и злобных
Холопов бывших – хуторян.
Кромешниками называли
Дружину верную царя
За их жестокость, убивали
За то, что часто они зря.
Их злую конницу варначью,
Узнает всякий человек,
Метла и голова собачья –
Их знак отличия навек!
Ужасным детищем Ивана
Была опричников толпа,
Дружина верная тирана
Вела свой счёт на черепа,
На тысячи людей убитых,
Сожжённых, колотых в ночи,
Порубленных, живьём зарытых,
И даже вовсе без причин.
Ведь вседозволенность их главной
Была опаснейшей чертой,
Разбой, насилье только славы
Им прибавляли в жизни той!
А худородность лиходеев
Важна особо для царя,
Коль в каждом лике богатея
Тогда он видел бунтаря!
Царёвы слуги и охрана –
Они в почёте у него,
Такими новые дворяне
Возникли вдруг из ничего!
Отныне всё попало царство
Под государственный контроль,
Казал и лютость и коварство
Тиран, играя свою роль…
10
В его опричное владенье
Попала Дмитрия земля,
Дворяне местные в смятенье
Встречали стражников царя.
И всяк родство своё с боярством
Сокрыть пытался до конца,
Незнатным легче в государстве –
К ним меньше злобы у венца!
О том комиссии особой
Судить отныне надлежит -
Иль доведёт тебя до гроба,
Иль взять в опричники решит…
Но всё прошло благополучно
Для Годунова в этот раз,
И возносил его на кручу
О злой опричнине указ!
Он, худородный, не опасен,
Коль у боярства не в чести.
В опричном корпусе обязан
Отныне службу он нести.
И скромный вяземский помещик
Стал вдруг придворным в те года,
Судьбою каверзной обещан
Ему наверх путь навсегда!
Но, рассудительный и строгий,
Не рвался к власти дворянин,
Служил исправно и дорогу
Пока осиливал один.
И всё же стал царю заметен
Уже опричник Годунов,
Давать толковые советы
Он и приказным был готов.
В палатах царских и племяшки
Отныне жили при дворе,
Провинциальные букашки –
Сродни боярской детворе!
Борис – подросток, а Ирине
Ещё и не было семи,
Но не было пока причины
Для возвышения семьи.
11
Всё изменилось в жизни сразу
По воле Грозного весной –
Главой опричного Приказа
Стал выдвиженец волостной!
Служить постельничим царёвым
Ему отныне предстоит,
И образ жизни Годуновых
Недавней напрочь позабыт.
Он при особе царской должен
Бывать с заботой на лице,
А коли так – племяшки тоже
Своими стали во дворце!
Они воспитывались рядом
С детьми монарха самого,
Но строгий дядюшка упрямо
Велел им слушаться его:
«Негоже моему Борису
Во всём Ивану подражать,
Царевича повадки рысьи–
Откель добра ему стяжать?
Хочу и сильным я, и добрым
Бориса видеть молодцом,
И чтоб не лил в свою утробу,
Как наши олухи, винцо.
А коли Бог и разуменьем
Его великим наделил,
Племенник будет, без сомненья,
И государю скоро мил!»
И как умел, образованье
Давал приёмышам своим,
Учил их грамоте, писанью,
И книги предоставил им.
Его заслуга в том, от скверны
Что он их души уберёг,
И обрести сиротам веру
В благодеяния помог.
Огромным ведомством монаршим
Так ловко Дмитрий управлял,
Что и царя лихого даже
Он никогда не озлоблял.
А ведь роскошный быт дворцовый
Ему устроить – не пустяк,
Но царь доволен Годуновым:
«Да ты, постельничий, мастак!
За службу добрую я земли
Тебе дарую под Москвой.
Владей, приказный, да и внемли,
Кто нарушает мой покой!»
12
А было время то ужасным
И всеобъемлющим был страх,
Казалось небо даже красным,
Огонь повсюду, дым и прах.
Москва всё боле цепенела
Под злой карающей рукой,
В столице казни то и дело,
И кровь лилась уже рекой.
Стонали жертвы и кричали
В подвалах смрадных над огнём,
Пытали всех, кто был вначале
Любим неистовым царём!
«Сгорела» Избранная рада,
А Курбский вовремя сбежал
И писем гневных своих ядом
Царю годами досаждал.
Тиранство только начиналось,
Разгул бесовский – впереди,
Но с Грозным рядом обретались
Уже опричники одни…
…Волна невиданного зверства
Накрыла бедную страну,
В ходу любые уже средства,
Чтобы уважить сатану.
Сажали на кол, распинали,
Варили заживо в котлах,
И руки, ноженьки ломали,
И жгли в пылающих кострах…
13
Во власти дьявола, правитель
Сам уподобился ему!
И лишь злодеи в его свите
С ним были рядом потому.
А это – преданный боярин
Басманов, старший, – Алексей,
И Фёдор-сын, нахальный парень,
Ужасный плут и фарисей.
Задира Вяземский бесстрашный,
Кто титул княжеский имел;
Грязной Василий – псарь вчерашний,
Участник всех кровавых дел.
И, наконец, злодей из первых,
Скуратов – дьявол во плоти,
Садист Малюта беспримерный,
Ему подобных не найти!
Страдали земцы от набегов
Опричной конницы лихой,
От злых, коварных печенегов
Когда-то страх бывал такой!
В одном ведь жили они царстве,
А образ приняли врага,
Вредил опричник государству
Уже поболе степняка…
с 1564 г., Александровская слобода
Ужасным, дьявольским вертепом
Правитель сделал слободу
И в ней без страха перед Небом
Дал волю зверскому труду.
Кого немилостью отметил –
Казнил ли, мучил без суда,
А рядом были его дети
И вся опричная орда.
В те годы жил в Москве он мало -
Ему приятней в слободе
И рать дворцовая сновала
За ним повсюду и везде.
14
зима 1569 – 1570 гг., Тверь, Новгород
Иван, особо ненавидя
Устои вольных городов,
Смирённых предком, в новом виде
Явить им гнев свой был готов.
А потому – на новгородцев
Когда пришёл ему донос,
Поверив злому инородцу,
Он искушения не снёс.
И в декабре с дружиной верной
В поход отправился на Тверь.
Всю зиму в городищах древних
Чудовищный ярился зверь!
Огонь и меч, дубина, камни –
Вот чем карали мирный люд!
И дым, и кровь, и в трупах – плавни,
Тела повсюду – там и тут…
Оставив Тверь в дымах и гари,
Ворвались в Новгород толпой
И в нём по воле государя
Чинили дьявольский разбой!
И суд потом Иван устроил,
Обрушив гнев свой на мирян,
Над ними каты вились роем
И кровь лилась уже из ран.
А после мученых тащили
К местам, где речка безо льда,
И в чёрной Волхова пучине
Скрывались люди навсегда.
Уже был снег от крови красным,
Разор повсюду и угли,
Той бойни зрелище ужасно –
В сугробах тысячи легли!
Такого нет и у Тацита –
Иван Нерону – не чета,
Да и Калигула забытый
В сравненье с Грозным – мелкота!
Страна – заложница тирана,
Власть абсолютная его
Насильнику давала право
Не чтить в России никого!
Давала волю всем порокам
И мерзким прихотям души,
Он стал для мира страшным роком,
Полмира наземь положив…
15
Кафтан опричный в восемнадцать ( 1570 г.)
Надел племянник Годунов,
Пора за дело ему браться,
Но он к злодействам не готов!
И это дядина заслуга,
Что он Бориса уберёг,
Хотя и жизнь в опричном круге
Дала лихой ему урок!
Он был свидетелем разврата
И зверства жуткого других,
Негодованием объятый,
Он презирал ужасно их!
Ему претили развлеченья,
Какими тешил себя царь,
Ведь истязуемых мученья
Любил так видеть государь!
Юнец был стряпчим поначалу –
Таков был первый его чин,
И слышал часто как кричали
В подвалах узники в ночи.
И окровавленные руки
Он видел мерзких палачей,
И взор пронзительный и жуткий
Ивана Грозного очей.
Борис к царевичу Ивану
Уже был близок в те года,
Назначен в свиту его рано
И рындой звался иногда.
Ещё о юности Бориса -
Когда готовился поход,
Он был оружничим записан
В Ивана свиту наперёд.
Красивый, умный, черноглазый,
Со светлой, доброю душой,
Среди юнцов двора проказных
Он порчи не изъеден ржой…
16
В то время жуткое судилищ,
Когда закон был не у дел,
Сойтися с главною из силищ
Борисов дядька захотел.
А это Грозного первейший
И самый преданный палач,
Давно от крови побуревший,
Малюта – изверг и стукач.
Но и Малюте с Годуновым
Полезно дружбу завести -
Влиятелен в хозяйстве новом
И у правителя в чести.
Союз лукавый сотворили ( осень 1571 г.)
И был он браком закреплён –
Борис женился на Марии,
Хотя был вовсе не влюблён.
А вскоре дружкою невесты (28 октября 1571 г.)
Он был на свадьбе у царя,
И свахой быть Марии лестно,
Себя и мужа веселя.
Но лица первые в обрядах –
Скуратов, тесть его, с женой.
Борис в восторге:
«…Так и надо,
Наверх несёт меня волной!
Они, прислужники царёвы,
Убоги разумом и злы,
Куда толковей моё слово –
В нём нету злобы и хулы!
Рассудком я, а не насильем
Дела бы важные решал,
И даже тех, кто мне грозили,
Я б жизни вовсе не лишал!..»
17
А год опричнины последний (1572 г.)
Ужасной чисткой завершён,
Сыграли роль свою наветы,
И ближний круг был поражён.
Погибли Вяземский, Басманов –
Свои лишилися голов!
Но жертвой злого урагана
Не стал приказный Годунов.
Из всех правителей дворецких
Лишь только Дмитрий уцелел,
Хотя угрозы дух мертвецкий
Над ним всё времечко довлел.
И вдруг узнали Годуновы, (декабрь 1572 г. Эстляндия )
Что пал Скуратов на войне.
И молвил юноша сурово:
«Нет скорби, дядюшка, во мне.
Он получил своё за горе,
Какое обществу принёс!»
Видна решимость в его взоре –
Протест в нём к извергам возрос!
Борис любезен был тирану
Уже не только красотой:
«Он не чета моим баранам,
Хотя и очень молодой!
Душою чист и верен слову,
А рассуждает как мудрец.
Со мной быть рядом Годунову
Велю отныне, как отец!»
18
Когда опричнины не стало,
Особый появился двор.
И дума новая взрастала –
Был Грозный на замены скор!
Немедля корпусом дворовым
Опричный корпус заменён
И дяде повышенье снова –
Окольничий отныне он!
Вошёл в правительство, к тому же,
И родичей к себе призвал,
Но всё едва ли не разрушил
Внезапно грянувший скандал…
По чьей вине - и непонятно, ( 1575 г.)
Бояре с Дмитрием сошлись,
Прижать хотели, вероятно,
Но очень скоро обожглись,
Из-за того, что царь вмешался
И, подозреньями томим,
Казнить строптивых, кто зарвался,
Велел прислужникам своим.
А это – преданный Тулупов
И царский ставленник Умной.
И вновь предательство он тупо
Назвал их главною виной!
А братец первого «бесчестье»
Борису нашему нанёс,
И царь казнил его из мести:
«…Изменник он и весь вопрос!»
Расстроен очень и встревожен,
Любимец, Грозного коря,
Он стал заложником, похоже,
Слепой жестокости царя.
И когда вотчину бедняги
Он за «бесчестье» получил,
То всё оставил на бумаге,
Себя от дара отлучив.
А едва умер «благодетель»,
Отдал те земли в монастырь
И помогал больным и детям –
Кто на Руси убог и сир.
Ему претили богохульство,
Жестокость ближних и разврат,
Но управителя искусству
Он научиться был бы рад…
19
Покончив с думою «дворовой»,
И мнимый заговор раскрыв,
Пугал опричниною новой
Тиран сановников Москвы.
И сам нарёк её «уделом»
И думу новую создал –
Призвал он Бельского «на дело»,
И Афанасия призвал, (брат царицы Марии Нагой)
Кто хитрым был и на доносах
Карьеру выстроил свою,
И представлял для всех угрозу,
Готовый к мерзкому вранью.
Добившись царского признания,
Два хамоватых удальца
Командовали и собранием
Потом боярским до конца!
И снова дикое насилье
Иван над ближними чинил,
Когда же головы скосили,
Он их иными заменил.
И только дядюшка Бориса
Удачно чистку пережил
И был боярином записан –
Пока им Грозный дорожил!
20
Заботиться о сыне младшем
С его семейством во дворце
Он поручил героям нашим –
Всегда чтоб были при юнце!
И Годуновы постоянно
Возились с Фёдором везде,
На зависть многим, себя рано
Причислив к княжеской среде.
И когда сверстники в походы
Все уходили воевать,
Борис обязан был все годы
С семьёю царской пребывать.
А потому в делах военных
Потом был вовсе не силён.
А вот интрижек, несомненно,
Уже постиг все тайны он.
Сей дипломатии искусством
Герой наш рано овладел,
А речью яркою и с чувством
И первых умников задел.
От государя только ласку ( 1578 г. )
Его любимец получал,
И скоро, кравчим уже царским,
На зависть многим, зазвучал!
21
весна 1579 г., Александровская слобода
Весной холодной, запоздалой
Правитель тяжко занемог -
Надежды оставалось мало,
Что даст подняться ему Бог.
А коли так – он духовенство
Призвал немедля в слободу,
С боярством стали, чтобы вместе
У его персоны на виду.
И объявил потом собранью:
«Ивану государем быть!
Продолжит он мои старанья,
Коли мне хворь не победить!»
Потом духовную представил,
На сбор прибывшим, господам
И всякий Бога уже славил
За то, что деспоту воздал.
Великой частью государства
По завещанью обладал
Наследник, ставленый на царство,
Кто вместе с Грозным лютовал.
А Фёдор княжеством удельным
По воле царской завладел.
Осуществится ли на деле
Отцом назначенный раздел?
Итак, преемником он сына
Своего старшего назвал.
И хоть порочным был детина,
Народ российский ликовал.
Себя второго ведь готовил
В сынке Иване лиходей –
Царевич много видел крови
И сам терзал уже людей,
И рядом с батюшкой разврату
Он предавался без конца,
И презирал за слабость брата,
За благость духа и лица.
Но всё равно народ глаголил,
Что, мол, царевич не в отца!
Жить в страхе этаком – доколе?
Все ждали смертного конца.
Не взял Господь к себе тирана,
Надежды многих сокрушив.
Воспрянул царь, женил Ивана,
И веселился от души…
21
( 7 сентября 1580 г.)
Вступая в брак, теперь уж пятый,
Женить и Фёдора решил
Правитель осенью проклятой,
Когда Баторий зло вершил.
И шанс с монархом породниться
Постельничий не упустил.
О, знал бы Дмитрий, что царицу
Уже он новую взрастил!
Взяв тут же дело в свои руки,
Сосватал ловко сироту ( Ирину Годунову )
Борисов дядька - без натуги
Пройдя заветную черту!
И пусть царевич слабоумный,
И крайне прост и некрасив,
Общенье с ним было нетрудным,
Коль он и добр, и неспесив,
И был в восторге от Ирины -
Её он просто обожал -
Умна, прелестна и невинна,
А как светла её душа!
А вместе с Фёдором и Грозный (6 октября 1580 г.)
Женился - в пятый уже раз!
Ему всё можно и не поздно,
И все каноны – не указ!
Нагой Марии он достался
В сыром, промозглом октябре
И протопоп уж так старался
Не думать плохо о царе!
Потом и свадьба состоялась
И снова дружкой был Борис,
С невестой быть ему вменялось
И тешить всяк её каприз.
А после свадьбы весть плохая
С войны Ливонской подощла –
Была конфузия такая,
Что даже мысль о ней страшна -
О том, что биты беспощадно
Были российские войска.
Цена победы в деле ратном
Была для Польши высока!
Всё больший вес приобретали(осень - зима 1581 г.)
Герои наши при дворе,
Боярами ведь оба стали –
Борис и Дмитрий в октябре!
И вся родня уже в фаворе
Была у Грозного царя,
Не знали Годуновы горя,
Сородича благодаря…
22
9 ноября 1581 г., Александровская слобода
В конце уже войны Ливонской,
Когда у Пскова шли бои,
Пал от руки лихой отцовской
Иван – царевич, весь в крови…
Всё началося с дикой свары –
Вчерашней ругани с отцом,
Когда упрёки в злом угаре
Сынок бросал ему в лицо:
«…Пошто ты медлишь? На подмогу
Пора нам к Шуйскому идти!
Отец, дай войско, ради Бога,
Помех не будет на пути!..»
«…Так вот замыслил что, гадёныш!
С боярством снюхался! Когда?
Меня с престола ты не сгонишь,
Забудь о войске навсегда!..»
И долго ещё глас тирана
В его покоях не стихал -
В предательстве винил Ивана
И палкой яростно махал.
А после, дьяволу в угоду,
Снохе дозор он учинил.
Уж так боялась она родов –
Ей Божий свет уже не мил!
И на скамье, легко одетой,
Её увидев, заорал,
Ругая бедную за это,
Словами гнусными марал.
Потом побил её ужасно
И даже посох приложил.
Вбежал Иван, от гнева красный,
И встать меж ними поспешил.
За ним Борис метнулся храбро,
Пытаясь Грозного сдержать.
Дубасил царь его не слабо –
Как бил боярство и княжат.
Сынка, любимец, прикрывая,
Кривился с боли, но молчал,
За руки батюшку хватая,
Иван в лицо ему вскричал:
«Оставь её – она хворает!
Двух жён меня уже лишил!
Она ребёнка потеряет!
Ты лучше недругов круши!»
Сверкнув очами разъярённо,
Ударил посохом в висок
Его родитель, оскорблённый,
И крови вырвался поток!
Качнулся молодец, ладони
Прижав к пробитой голове,
И вдруг осел в немом поклоне,
Подобно вянущей траве.
И сразу вопль раздался дикий –
Очнулся изверг, наконец!
И ужас на безумном лике –
Сыноубийцей стал отец…
23
Потом рыдал он и молился,
Прощенья Богова просил.
Все дни у тела находился
И то молчал, то голосил.
Царевич жил ещё неделю
И умер в муках в слободе.
И в новом страшном беспределе
Винили Грозного везде.
Сноха Елена разрешилась
В ночи ребёнком неживым.
Печально жизнь её сложилась –
Растаяла как в небе дым.
Борис, избитый, потрясённый
Недели две во снах кричал -
Ивана лик окровавлённый
К нему являлся по ночам…
Удар правителя смертельный
Воистину стал роковым –
В тот день безрадостный, прескверный
Династия убита им!
Единственный дееспособный
Его наследник им сражён,
И голос слышался Господний:
«Антихристом загублен он!»
Блаженный Фёдор не подходит
На роль правителя страны,
Хотя и чтут его в народе –
В нём злые знаки не видны.
Но нету выбора иного –
Ему корону надевать,
И вновь удача Годуновым –
С наследником ведь им бывать!
И станет новою царицей
Потом Борисова сестра!
Хотя она не возгордится,
Коль богомольна и чиста.
24
Спустя неделю после смерти
Сынка, загубленного им,
Любимца самодержец встретил
И повинился перед ним.
Но после страшного событья
Иван к Борису охладел
И очи злом были налиты,
Когда на молодца глядел.
И обращался к нему сухо –
Ледок был в голосе царя.
В сознанье Грозного – разруха,
А это было ведь не зря!
В бездетном браке он угрозу
Для рода видел своего
И проливала часто слёзы
Сноха от ярости его.
«Она бесплодна - Годунова,
И нам их надо развести», -
Гудел Борису он сурово.
«Я не согласен, царь, прости.
Ирина вовсе не бесплодна
И обязательно родит.
Так, видно, Господу угодно,
Он за терпенье наградит!»
Борис противился разводу,
Коль будет крах ему тогда!
И против собственной природы
Пошёл он даже в те года.
Хоть осторожность была главной
Его врождённою чертой,
Он вдруг строптивостью нежданной
Характер выказал крутой!
25
Но царь, надломленный несчастьем,
Какое сам он учинил,
Не стал свирепствовать и власти
Своей к родне не применил.
И новый отпрыск появился (19 октября 1583 г.)
У самодержца через год,
А значит, род не прекратился –
Династия не пропадёт!
Хотя и хвор был от рожденья,
Нагой Марии карапуз,
И брак воспринят с осужденьем –
Был незаконным их союз.
Монарх на пятое венчанье
Пошёл, обычьям вопреки,
Духовников благие чаянья
Для сумасброда – пустяки!
Но ведь и пятую супругу
Правитель год всего терпел,
И за границею подругу
Найти нежданно захотел.
Сначала в Англии у трона
В Елизаветином дворце,
А после – шведскою короной
Пленился с думой о венце.
Не дал Господь тому свершиться,
У сумасброда хворь опять –
Успел и разум помутиться,
И тело стало умирать…
26
февраль 1584 г., Москва
Болезнь набросилась внезапно –
В утробе поселился зверь,
И грыз её он и царапал,
И рвал клыками, изувер!
А тело язвами покрылось
И скверный испускало дух,
Глаза горящие ввалились,
Он стал гнусав и тугоух.
Старик сутулый, горбоносый
С лицом морщинистым и злым,
Почуял явную угрозу –
Костлявая идёт за ним!
«Но нет же, подлая, осилю
Я эту хворь, не подходи!
Не все легли ещё в могилу
Враги проклятые мои!
Где ты, Борис? Подай мне кубок –
Я мёда выпью перед сном.
Меня списал кто – недоумок,
Поведай обществу о том!»
Борис был снова ему нужен –
Чтоб днём и ночью рядом был!
Недугом царь обезоружен –
В могилу он ногой ступил.
А с хворым лекарь занимался –
Вонючей мазью растирал,
В болячках гнойных ковырялся
И пить отвары умолял.
27
Правитель не был ещё старым –
Всего полвека с небольшим,
Но затевая вечно свары,
Себя он напрочь сокрушил.
Живя во власти подозрений
И люд безжалостно губя,
Он мести ждал за преступленья
И опасался за себя.
Лихая жизнь его сломала
И превратила в старика,
Чьё тело гнило и воняло
И стала немощной рука.
Но и в болезном состоянье
Он сумасбродить продолжал,
И даже после покаяний
Людей достойных унижал…
Борис был рядом ежечасно
С больным и злобным стариком
И говорил себе он часто:
«Как быть убивцем нелегко!»
И тут же Бельский суетился,
Царю стараясь угодить,
Да и Нагой не притомился
За ними ревностно следить.
Все трое – царские любимцы
И всяк выпячивал себя.
Мол, я – орёл, а эти птицы
Не выше званьем воробья!
28
Сегодня, в поисках покоя,
Царь у окна его стяжал.
И вдруг увидел он такое,
Что весь от страха задрожал.
Вниманьем Грозного владея,
Над колокольней и крестом
Звезда летела, пламенея
Кроваво-огненным хвостом!
Небесным веруя пророкам,
Он, ликом став ещё темней,
Заголосил в ночи глубокой:
«То смерти знамение моей!»
В волненье жутком пребывая,
Молился долго и рыдал,
И слёзы злые проливая,
Уже собой не обладал:
«Ко мне огонь летит небесный,
Куда мне скрыться от него?
Велю молиться повсеместно
За самодержца своего!
Звезда кровавая мне смертью
Неотвратимою грозит,
Пусть прорицатели ответят,
Когда меня она сразит!»
А утром Бельскому заданье
Он дал астрологов призвать,
Чтоб срок отпущенный заранее
Из их пророчества узнать.
27
Волхвы-астрологи явились
И на царя уже глядят.
Шептались долго, помолились
И выдали такой расклад:
«Великий царь! Спеши закончить
Свои земные все дела.
В Кириллин день, ещё до ночи,
Ты будешь выбит из седла.
Числа осмьнадцатого минет
Последний твоей жизни час.
Ведь каждый в своё время сгинет,
И ты не гневайся на нас».
«О, Боже, смилуйся! Так мало
Мне дней осталося пожить!
В силки проклятая поймала
И скоро хочет придушить!
А вам молчать повелеваю,
Не просьба это, а приказ.
Я колдунов ведь покрываю,
Не обманите же вы нас!»
Не думал Грозный, что так скоро
Его Всевышний заберёт,
И обречённость в его взоре
Увидел вдруг его народ.
Похоже – он уже смирился
И стал готовиться к концу.
А зверь опять в него вцепился
И грыз клыками как овцу!
А коли так – он завещанье
Немедля должен написать -
И свою думу для прощанья,
Пока он жив ещё, созвать…
30
Прослышали о том бояре
И колобродили уже.
Особо Бельский был в угаре
И замышлял о мятеже.
Наследником объявлен Фёдор.
В тревоге высшие чины.
Известно уже будет скоро,
Кто станет у его спины.
Коль сам он править не способен,
То нужен регентский совет!
От этой мысли не свободен
Отныне каждый конкурент.
Но нет сомнений у Нагого –
Превыше всех его права,
Он дядя принца дорогого
И думы нынешней – глава!
Он в иерархии «дворовой»
Был в самом деле наверху
И ненавидел Годуновых -
У всех то было на слуху.
Ирину прежде и Бориса
Он был намерен извести,
Интриги план уже прописан –
На трон младенца возвести!
Борис и верил и боялся –
Непредсказуем государь,
И то скорбел, то бесновался,
В сознании больного - хмарь…
31
И вот уже к царю в покои
Явились эти господа.
Событье важное такое
Они запомнят навсегда!
Царевич Фёдор, с ним – Ирина,
Мария тут же и Борис
Стояли рядом. Есть причина,
Он по которой ныне скис!
И все другие волновались,
Лаская взорами царя,
Ему выказывая жалость,
И проклиная, втихаря.
На креслах лёжа, с придыханьем,
Он хриплым голосом изрёк:
«Наследником объявлен ранее
Царевич Фёдор – мой сынок!
С любовью царствуй, благочестьем,
Опал напрасно не клади,
И не давай ты волю мести,
Судебник нынешний блюди!
И регентов советы слушай –
Они достойны и мудры,
Я призову по твою душу
Для дела их, а не игры!
Жить в мире с людом христианским
Прошу наследника и вас.
Займитесь вражиной татарским –
Такой военный мой наказ…»
Царевич, батюшке внимая,
В испуге выпучил глаза,
Моргая часто и вздыхая,
Корёжил нервно телеса.
И головой вертя, Ирину
О чём-то взором вопрошал.
Родитель речью своей длинной
Покой сыновий нарушал!
32
Потом правитель об итогах
Войны Ливонской говорил:
«…Сперва успехов было много,
Но дух измены воспарил!
От них, предателей, все беды
И все несчастия в стране,
А потому и нет победы
В кровопролитнейшей войне…»
«Как он хитёр и лицемерен, -
Герой наш думал, сам он – трус
И на других свалить намерен
Своих же поражений груз!
И как он благостно вещает
О миролюбии своём!
Да он порок свой укрощает,
Чтоб лучше думали о нём…»
Борису правда вся известна
О государевой вине,
И о разрухе повсеместно,
об обиженных в стране.
Больной, истерзанной оставит
Её злопамятный тиран.
Нелёгким делом это станет -
Избавиться от тяжких ран!
33
А Грозный речь свою продолжил
И снова благостным предстал:
«…Военных пленников вам должно
В родные выпустить места.
А с ними узников всех наших
Прошу потом освободить…»
Бояре обомлели даже –
Ведь так немыслимо чудить!
А «благодетель» и налоги
Просил уменьшить там и тут,
Наговорил такого много,
Что у гостей начался зуд…
Бояре ближние скучали,
Уже терпенья у них нет!
Сказал бы лучше он вначале –
Войдёт кто в регентский совет!
А Грозный, Фёдора тревожа
Колючим взором, замолчал.
Сейчас объявит всем, похоже,
Кому он сына поручал.
«…Мой сын, вверяя тебе царство,
Я должен регентов назвать,
Они помогут государством
Тебе толково управлять!..»
34
Был назван Шуйский князь, воитель,
Герой проигранной войны,
Он в гуще дьявольских событий
Не стал подручным сатаны!
Вторым по знатности считался
Всегда род Шуйских на Руси
И князь Иван не замарался –
Об этом каждого спроси!
Его заслуга в том, у Пскова,
Что он врага остановил,
В осаде действовал толково
И город-крепость сохранил.
Потом – Романова Никиту
Правитель в регенты призвал.
Хоть не такой уж родовитый,
Боярин с Грозным пребывал,
Коль брат он первостной царицы –
Анастасии дорогой.
У добродетельной сестрицы
И муженёк ведь был другой!
И шурин бывший государя
Душой был светел как она,
Признали старшим ведь бояре
Его в лихие времена.
Мстиславский князь – и родовитый,
И очень важный господин.
Глава он «земства» знаменитый,
Дожить сумевший до седин.
Хоть и считался заурядным
Давнишний ставленник Кремля,
Он был послушником приятным
Для сумасбродного царя.
И, наконец, любимец царский –
Опричник Бельский шебутной,
Вражина издавна боярский,
И нравом злобный и крутой.
Племянник изверга Малюты,
Он был Бориса свояком.
Боярство опасалось плута
И ненавидело тайком.
35
Но нет в совете Годунова!
Борис ужасно огорчён.
Монарх казал ему сурово,
Что брак Ирины обречён.
Не сможет брат уже разводу
Сынка с Ириной помешать -
Поняв Борисову природу,
Заставил царь его дрожать.
Хотя любимчика до смерти
Он от себя не отпускал,
И словом благостным приветил,
И напоследок обласкал.
Нагого помыслы понятны –
На царство Дмитрия венчать,
Коль он племяш его внучатый,
И царь не стал его включать.
А князю юному назначил
В удел он Углич-городок,
Да и Богдана озадачил –
Стал воспитателем дружок…
36
Такое Грозный завещенье
Оставил подданным своим
И колобродил на прощание
Всё время, был пока живым!
То он с усердием великим
Молился, каялся в грехах,
То вновь ругался зло и дико,
Что не беременна сноха.
Велел нести себя в палату,
Где драгоценности лежат.
Его восторг был необъятным –
И даже рученьки дрожат!
Алмазы, яхонты и злато –
Всё он ощупал, оглядел
И было так ему приятно,
Что даже ликом подобрел…
А ночью, стонущим и потным,
Уже в беспамятстве он был.
Иваном своим бредил мёртвым,
И о прощении молил.
Сверкали очи его дико –
Он видел кровь на простыне,
И на сыновьем она лике,
И на груди, и на спине!
Ещё не раз в ночи являлось
К нему родимое лицо
И то рыдало, то смеялось,
То гневалося над отцом…
37
18 марта 1584 г. Москва,
царские палаты в Кремле
А утром снова полегчало
И сразу в ванну он полез.
Когда ж потом его встречали,
Опять в него вселился бес:
«В темницу бросьте словоблудов –
Не прорицатели они!
Не будет колдовского чуда –
Я жив для царства и родни!»
Волхвы явились к нему скоро
И заявили: «Не спеши,
Великий царь, не надо ссоры,
Дела скорее заверши.
Твой день сегодня – это правда,
Но он ещё не миновал».
«Я подожду, - изрёк он с ядом, -
Пока же бросьте их в подвал».
Потом Ирины домогался,
Когда проведать подошла,
А похоть выказав, ругался:
«…Сама ты страсть мою зажгла!..»
Казалось образ свой обычный
Уже правитель принимал,
И даже было непривычно,
Что зверь нутро его не драл.
Царя помучив, отступила,
Казалось, хворь в вечерний час.
А коль явились к нему силы,
Сыграть был в шахматы горазд.
38
В богато убранной палате,
Где царь посланцев ублажал,
В расшитом золотом халате
Теперь на креслах он лежал.
С ним рядом стол, на нём в покое
Пока фигуры на доске
И настроение такое,
Что воли нет уже тоске!
Бояре ближние – любимцы
Вокруг столешницы стоят.
Борис спокоен, но дивится,
Что хворь пошла уже на спад.
На это зрелище глазеет
И сам английский резидент,
Горсей в Бориса уже верит
И близким будет с этих лет.
Всё для игры уже готово
И все фигурки на местах.
«Богдана я помучу снова -
Моли о помощи Христа!
Мне шах персидский для услады
Забаву эту даровал».
Но в голосе его – бравада,
За ней мучения скрывал.
Он побледнел и мутным взором
Тревожил лекаря опять.
Но не поддался уговорам
И начал в шахматы играть.
Игра недолго продолжалась,
А Бельский уже без коня.
«Я короля подвину малость,
Чтоб ферзь сражался у меня».
Царь потянулся за фигурой,
Неловко взял и … упустил,
На Годунова глянул хмуро,
Свалился навзничь и застыл…
39
Все замерли, глазам не веря,
И не решаясь подойти.
Неужто с них упало бремя,
Страшней какого не найти?!
Недолго лекарь повозился
Над телом Грозного, и вот,
Уже никто не усомнился,
Что деспот и мучитель мёртв.
«Скончался царь Иван Василич!» -
Воскликнул Бельский, наконец.
Он - новых зачинатель игрищ,
Хоть сам неловкий-то игрец.
Митрополит уже над мёртвым
Обряды пострига вершил,
Чтоб иноком Иван Четвёртый
Свой век кровавый завершил…
Переполох в дворце Кремлёвском,
Какого не было давно!
Хотя и пал тиран московский,
Но было страшно, всё равно,
Особо тем кто в лихолетье
Злодейств немало совершил.
Узнает люд когда о смерти –
Повеселится от души
И отомстить им пожелает,
Тогда войны не миновать!
И что монарха отпевают,
Пока пыталися скрывать.
А всем поведали иное,
Что царь в беспамятстве лежит,
Но мненье лекарей такое,
Что он хворобу сокрушит…
40
Закрыты наглухо ворота,
На стенах дюжие стрельцы,
А сколь на площади народу!
И гул идёт во все концы.
Кончину скрыть не получилось
И возбудились москвичи,
Их уже множество скопилось –
В руках дубинки и мечи.
Угроза явная восстанья
Бояр принудила спешить -
Пришла пора уже собранью
Вопрос с преемником решить!
В волненье жутком пребывая,
В дворце собрались господа.
А злые возгласы, пугая,
К ним доходили и сюда.
Но слово за слово - с Нагими
Сцепились «земцы» в этот час,
И Годунов был тоже с ними:
«…Нагим усопший – не указ!
Что им царёво завещанье,
Когда своё-то на уме!..»
Похоже, он уже заранее
Готов был к этой кутерьме.
Браты царицы овдовевшей
Иным наследником больны,
Кто был сынком Ивана меньшим,
И в этом образ их вины.
«Да вы – изменщики, Нагие,
И вам не место во дворце!»-
Кричали хором и другие
С великом гневом на лице.
Мстиславский, Шуйский и Романов
Особо обвиняли их.
Сплочённы судьи и упрямы
Пока в решениях своих.
И даже Дмитрия наставник
Был с их когортой заодно.
Но злился Бельский, что на равных
Пока быть с ними суждено.
Хотя он в Думе верховодил
И рать стрелецкая под ним,
Он, неуёмный по природе,
Хотел во всём быть головным!
И вот они уже под стражей,
Нагие с близкими, в Кремле,
И тех схватили в диком раже,
Кто злом отмечен на земле -
Прислужников Ивана лютых –
Мучителей и палачей.
На этих враз надели путы,
Не пощадив и богачей.
41
А после Фёдору присягу
В дворце бояре принесли,
Его, блаженного, беднягу,
На трон российский вознесли!
И утром все уже узнали –
В России новый государь:
«…Конец всем бедам и печалям,
Отныне добрый у нас царь!..»
Ещё поведали мирянам,
У них что было на уме -
Что их обидчики-тираны
Уже находятся в тюрьме.
Народ воспрянул, но тревожно
Было в столице, всё равно.
Чего-то ждали все, похоже,
Беды предчувствие сильно!
Ходили воинов отряды,
Вооружённых до зубов,
И пушки у Кремля и рядом
Грозили жерлами стволов.
Красны зловеще его стены
И башни поверху ворот,
Пылают возле них поленья
И жаром от костров несёт…
42
Спустя неделю отослали
Вдовицу с Дмитрием в удел,
Чтобы народ не волновали,
Да и покойный так хотел.
И все их родичи Нагие
Были отправлены туда,
А с ними слуги дорогие,
Неужто это навсегда?
И кто злодействами отмечен,
И заподозрен в мятеже,
Были отосланы далече,
Иль брошены в тюрьму уже.
И все их отняты владенья –
Поместья, вотчины, дома.
Но это – Думы повеленье,
А не единого ума!
А в ней раскол уже случился -
Напали «земские» на «двор»!
Ведь он с опричниной роднился
И в прошлое нацелил взор:
«…Довольно важные вопросы
Решать насилием одним!
Без разума мы, что ли, россы?
Пошто мы дикости творим?..»
«Ты прав, Никита, хватит крови
И «двор» не нужен нам такой»,-
Романову Мстиславский вторил,
Махнув досадливо рукой.
«Вы что, хотите беспорядков?
Тянул чтоб каждый на себя?
Такая власть слаба и шатка
И вновь разделятся князья! -
Своё опять глаголил гневно
Боярам Бельский, распалясь, -
Об этом думать даже вредно,
Не то вы говорите, князь!»
43
И казначей упрямый земский –
Неустрашимый Головин,
Вдруг заявил Богдану дерзко:
«Ты - худородный господин,
И нам указывать не в праве,
Теперь иные времена!
Вверху ты, сидя не по славе,
Чужие давишь стремена!»
Борис за Бельского вступился,
Пытаясь свару отвратить,
И дьяк Щелкалов возмутился:
«Негоже Бельского винить!
Сам государь его возвысил,
А значит был на то резон…»
Богдан был в ярости и рысью
Набросился на «земцев» он:
«Вы развалить хотите царство –
Над вами Страшный будет суд!
Меня убьёте – в государстве
Иные воины взрастут!
Гроза военная лишь только
Осилит внутренних врагов,
Вы колобродите в потёмках,
Как свора пьяных мужиков!»
Такое «земские» не в силах
Были стерпеть от наглеца:
«Пусть кровью харкнет его рыло!
Накажем люто подлеца!»
И страшною грозя расправой,
На него двинулись толпой,
Исход готовился кровавый
За дикой яростью слепой!
Попятился Богдан, споткнулся,
И страх был виден на лице,
От рук боярских увернулся
И скрылся где-то во дворце.
«…Крамолу эту только силой
Военной можно подавить!
Я на стрельцов надеюсь милых,
Но надо «земцев» упредить!»
44
А после мир в Кремле был снова,
Но он не прочен и лукав,
И «земцы» Бельскому сурово
Выказывали, что не прав.
Скопилось дел немало срочных
И не до свар было в те дни.
Разруха застила им очи –
Как с нею справятся они?
А он готовил своё войско,
Стрельцам даров наобещав.
Их за стеной отнюдь не горстка-
Две сотни Кремль уже вмещал.
А остальные ожидали
Его команды на местах.
Хитрец просил и государя
Охраной упокоить страх.
И преуспел он в уговорах –
Стоял ведь твёрдо на своём!
Расставил стражников дозоры
И у дворца и даже в нём.
9 апреля 1584 г., Москва,
Кремлёвский дворец
В тот день посланников литовских
Дворец кремлевский ожидал.
И Фёдор – государь московский,
Уже на троне восседал.
Бояре, думные дворяне
Все также двигались сюда,
Но мы-то знаем, что заранее
Уже сготовлена беда!
Всё началося в тронном зале
С ругни и споров за места –
Чины «дворовые» восстали,
Их цель понятна и проста!
Себя дворяне возносили,
Алкая «земцев» подавить,
На злую уповая силу,–
Военным управленью быть!
И, обнаглевшие, прогнали
Из зала тронного бояр
И тем традицию попрали –
Ещё не знали таких свар!
Доволен Бельский – есть причина
Для ввода в Кремль его стрельцов!
Под усмирителя личиной
Стреножит земских наглецов!
И лишь литовцы удалились,
И знать умчала на обед,
Он дал команду, чтоб явились
К нему дружинники в момент.
И скоро в Спасские ворота
Входило множество вояк.
Теперь-то с «земскою» когортой
Ему расправиться – пустяк!
Все входы в Кремль были закрыты,
Лишь только воины зашли.
За стенами шатры разбиты,
А скоро и костры зажгли.
45
В покоях царских государю
Богдан опять своё внушал:
«…Опричнину ввели недаром –
Смутьянов «двор» наш укрощал!
А без него бедлам начнётся
И власти Вам не удержать,
Немало кровушки прольётся –
Зачем нам горюшко стяжать?»
«Какая кровь? Зачем насилье?
Пошто пугаешь ты меня?
Давно ли люди голосили
От рукотворного огня?
Бояр зови сюда начальных,
Каких назначил мне отец,
Я не хочу, чтобы мечами
Людей рубили как овец!»
Подумал Бельский: «Сам я буду
Страною править как хочу!
Бояр постылых - словоблудов
Навек сегодня проучу!»
Совет он регентский низложит
И будет с Фёдором один,
На самый верх подняться сможет,
Ведь он не знает середин!
А опираться на военных
Всегда он будет и во всём,
Злой дух опричнины нетленный
Сегодня возродился в нём…
Но мненье русского народа
Мятежник дерзкий не учёл –
Своей опричною природой
Он от себя его отвёл!
В стране, измученной тираном,
Залитой кровью и больной,
Разбередив былые раны,
Он проклят был уже молвой!
А в ней, по русскому обычаю,
Немало выдумки людской:
«…Отраву он царю дал лично
И сына ждёт конец такой!
Под корень род старинный царский
Задумал Бельский извести,
А после – и роды боярские,
Ведь он у дьявола в чести!..»
И люди к площади стекались
Со всех окраин городских,
У самого Кремля топтались,
И злоба разбирала их.
Восстаньем снова угрожала
Толпа бурлящая Кремлю,
И злым бесстрашьем поражала,
Взывая к Фёдору-царю.
46
Узнав о действе самочинном
И споре Бельского с царём,
Бояре изругались длинно
И бросились к Кремлю гуртом.
А с ними люд вооружённый
К воротам ринулся толпой,
Но там им глоткою лужёной
«Назад!» вскричал сторожевой.
С охраной долго была свара,
Потом открыли, наконец,
Но разрешили лишь боярам
Пройти без свиты во дворец.
Они вошли и вновь ворота
Были закрыты на засов.
Кремлёвцев уже тьма народа
Пугала рёвом голосов!
Вооружались чем попало –
Пистоли, ружья и мечи,
И даже склады Арсенала
Опустошили москвичи!
На Красной площади все пушки
Попали в руки бунтарей,
А это уже – не игрушки –
Восстанье было у дверей!
Царь-пушку даже захватили –
Возьмут и жахнут по Кремлю!
Им это сделать не претило,
Кто был от злобы во хмелю!
«Нам Бельского-вражину дайте!»-
Толпа взывала ко дворцу
И слала в ярости проклятья,
Ей ненавистному, лицу.
«В Кремле лихачат Годуновы –
Бояр достойных уже бьют!» -
Вдруг завопил какой-то новый,
К толпе прилипший, баламут.
За близость к Бельскому, похоже,
Их род порочили тогда,
И ощутил Борис всей кожей
Жестокость вольного суда!
И началось – пошла на приступ
Толпа мятежных горожан!
И била всех во гневе истом,
Войти в ворота кто мешал.
В ответ им залп раздался громкий
Дворцовой гвардии – стрельцов.
На мёртвых накатилась горкой
Лавина новых храбрецов…
47
«…Теперь ты понял, что бояться
Народа должен, а не нас?
Решив опричником остаться,
Вражиной стал ему ты враз!..» -
Боярин первостный Романов
Нещадно Бельского ругал,
Кого напор толпы буянов
Уже изрядно напугал:
«…Гляди – на площади их сколько
И уже пушками грозят,
И как тебе это не горько –
С тобой расправиться хотят!»
Раздались выстрелы и грохот,
Орали: «Бельского сюда!»
Он, слыша рёв людской и топот,
Уже был панике: «Беда!»
И вскорь не выдержал и бледный
В покои царские сбежал.
Готовил день себе победный,
А он погибель обещал!
48
Недолго Дума заседала
И обратилася к царю,
Мол, время действовать настало,
Нето ударят по Кремлю!
«…Немедля Бельского низложим
И всем об этом сообщим,-
Изрёк Романов,- но негоже
Нам силою ответить им.
Не мы виновники восстанья
И крови пролитой уже,
Хотя досадно, что заранее
Никто не знал о мятеже…»
Конечно Фёдор был согласен
И о сочувствье говорил:
«…Господь над обществом всевластен,
Молю, чтоб всех он примирил!»
К народу вышли они вместе –
Боярин праведный и дьяк.
Восстало всё уже предместье,
Смирить мятежных не пустяк!
С усильем гул перекрывая,
Романов черни объявил:
«Царь Фёдор Бельского, карая,
На Север в ссылку удалил.
Он принял властелина позу
И нас подставил под удар!
Отныне нет в Кремле угрозы
Для государя и бояр!»
49
Но успокаивали долго
Ещё потом они людей
И их рассеяли тревогу,
Мол, не накажут бунтарей.
И что опричнины не будет –
Другие нынче времена,
А вот зачинщиков осудят,
Если доказана вина…
Когда же делали дознанье,
Нашли «заводчиков» толпы.
Они – рязанские дворяне,
Не рядовые, а столпы! (Чикины и Ляпуновы)
Мятеж они-то начинали
И всех посадских завели.
Об этом знали бы заранее –
Переговоры бы вели!
Верхи рязанцев раздражали:
«…Сколь прав в Москве у них и льгот!
А нас в узде всегда держали,
Презрев бесстыдно наперёд!..»
50
Паденье Бельского решило
Вопрос главенства у бояр –
Отныне «земцы» на вершине,
Но кончилось ли время свар?
А первым снова был Романов,
Он и в правительстве вожак,
Помощник его, в деле рьяный,
Щелкалов - хитромудрый дьяк.
И в это время с Годуновым
Союз Никита заключил.
Душою чистым и толковым
Ведь он считал его и чтил.
И политически полезен
Со знатным умником союз –
Как брат царицы интересен,
И в дипломатии он - туз.
Корпеть недолго до могилы –
Запас силёнок истекал,
И он хотел сыночков милых
Потом Борис чтоб опекал…
51
Ещё до царского венчанья ( конец мая1584 г.)
Свершилось чудо во дворце,
Отныне – явь Бориса чаяния -
Правитель зрим в его лице!
Об этом все уже твердили -
Лихая новость для врагов:
«…Конюшим став, теперь он в силе -
К престолу лезет Годунов!..»
Сей чин боярский наивысший
Пятнадцать лет как упразднён,
Он Грозному казался лишним –
Ему быть с низшими резон!
Борис отныне, всем известно,
В число правителей вошёл,
Общаться каждому с ним лестно,
И только враг его взбешён.
А вот помог ему Романов
Своим влияньем на царя,
Хотя в том не было обмана –
Присвоен чин ему не зря!
И близким родичам Бориса
Чины боярские даны,
Что вовсе не было сюрпризом –
Старанья Дмитрия видны!
Борисов дядюшка при Грозном
Начало взлёту положил,
И род их стал уже колоссом –
У трона царского кружил!
Бояр и Шуйских стало больше –
Василий титул получил,
А Дмитрий, брат, - немного позже,
Фамилию их Фёдор чтил.
Но всё равно, второй в России,
Их род был ныне удручён –
Ивана править не пустили,
Хотя и регентом был он!
52
И всё же было неспокойно
Пока в столице и стране,
Хотя и не грозили войны,
И «земцы» были «на коне».
Ходили толки, пересуды,
Что Фёдор будет не у дел,
Имеет разум коли мутный,
И сам на царство не хотел.
Не лучше ль Дмитрия-младенца
К престолу русскому вести?
У каждого болело сердце,
Хотел кто веру обрести.
4 мая 1584 г., Москва, Кремль
И думцы в мае поспешили
Собор для выборов созвать,
Чтоб «люди лучшие» решили –
Кого царём короновать.
А это русское дворянство,
Из отдалённых даже мест,
Вся знать, была что в государстве,
И духовенство всё окрест.
Горсей с парламентом английским
Собор невиданный сравнил,
Он стал по сути ему близким,
Коль мньенья общества излил.
Впервые волю самодержца
Презрела русская земля -
Сама по разуму и сердцу
Избрать замыслила царя!
Хотя и не был всенародным
Тот избирательный собор,
Он шагом к выборам свободным
Стал деспотам наперекор!
Собор, при малом несогласье,
На царство Фёдора избрал.
«О, май! Какой же ты прекрасный!»-
Восторг Бориса разбирал…
|
