Марьям Жаватовна Аверина
* * *
На пропитанных болью страницах глубокий сюжет.
Размышлений печальные птицы прижались друг к другу.
Горьких мыслей писателя чёток горячечный след:
Боль потери, разлука, безумие ходят по кругу.
И слова, словно плёткой по сердцу…И слёзы из глаз…
Боль….Совсем не чужая. Как прав был далёкий тот гений.
Он писал свой роман о себе, про себя и про нас.
И бессмертные строки его неподвластные тленью.
На пропитанных болью страницах глубокий сюжет.
Размышлений печальные птицы прижались друг к другу.
До сих пор, по прошествии стольких веков, стольких лет
Те же самые боль и безумие ходят по кругу.
Можно, буду звать тебя я мамой?
Снова смотришь на меня ты осторожно,
И неясно для тебя, что «нет», что «можно»!
Нам сейчас с тобой немного сложно…
Но у нас всё будет хорошо!
Целый мир тебе был раньше неизвестен:
Ни цветных карандашей, ни детских песен…
Ты не знал, что беден он и тесен -
Как с другой планеты к нам пришёл.
Для меня пока ты нежная загадка!
Вот сидишь сейчас прилежно за тетрадкой.
Знаю, что следишь за мной украдкой
Маугли мой, Маленький мой принц!
«Это стул такой большой?» « Нет, милый, кресло!»
Тебе «Лего» с «Домино» неинтересны,
Но зато как лепишь ты из теста
Сказочных, красивых, чудных птиц!
К новой жизни очень быстро привыкаешь…
По слогам уже букварь нам всем читаешь,
И меня так крепко обнимаешь,
И с котом всегда в обнимку спишь.
На рисунке - я и папа! С нами рядом
Ты с сестрой своей стоишь и старшим братом
И глядишь на мир счастливым взглядом!
Да хранит Господь тебя, малыш!
«Можно, буду звать тебя я мамой?»
Как рождаются стихи (шуточное)
Ах, мысли, мысли! Вот напасть!
Бегут, и дразнят, и смеются…
То вновь хотят в мой стих попасть
И к воплощенью в слове рвутся.
И боль, реальная вполне
Под рёбрами. Там стих мой бьётся!
То он приблизится ко мне,
То снова в руки не даётся…
Усну, а слов речитатив
Нисходит и проходит мимо.
Ловлю услышанный мотив...
Ну, нет! Так жить невыносимо!
И среди ночи встану я,
Опять на рифмы время трачу.
Прости, любимая семья!
Я не могу сейчас иначе.
Муж недовольно проворчит:
«Достала всех своим пристрастьем»
А я молчу, пишу свой стих….
И для чего мне это счастье?
Закончен стих. Теперь б поспать…
Зовёт будильник на работу.
Прощай до вечера, кровать!
Пойду всем делать бутерброды.
А за окном росу в саду
Как бусинки, рассыпал ветер…
И я опять к столу иду-
Пишу про утро на рассвете.
Многозначительно молча
Мой муж готовит завтрак детям.
А я пишу про скрипача
Вослед за «утром на рассвете»
* * *
Сбежали в лес, шуршали от души.
И так знакомо листья пахли прелым.
В берёзово-осиновой глуши
Мы упивались осенью несмело.
Мы день с тобой делили пополам,
Нам раскрывал секреты леса ветер:
То пряность жухлых трав подкинет нам,
То танцами листвы свой путь отметит.
Мечтать, смеяться, просто быть с тобой…
И благодарной быть за эту малость:
За каплю октября, за шёпот твой,
И за надежду, что со мной осталась.
Когда я был счастлив
Я помню всё! И дом твой в стиле ретро,
И обжигающее губ прикосновенье,
Лихие песни пели злые ветры,
Трещали сухо по ночам в печи поленья.
После работы так читалось и мечталось,
И выпивалось под домашние соленья.
Мне милой ссылкой жизнь тогда казалась,
Так были рады своему уединенью.
Но вот пришла пора домой вернуться.
Был сдан объект. С тобой прощался торопливо…
Однажды ночью суждено было проснуться,
И осознать, каким тогда я был счастливым.
Во сне я видел особняк старинный
Приснился ночью особняк старинный,
И я смотрел в окошко откровенно.
Горел в гостиной огонёк каминный.
Играл мужчина…так самозабвенно…
Над клавесином трепетали его руки,
Звучала музыка пронзительно и нежно.
Рождались в воздухе божественные звуки,
А рядом с ними умирала тень надежды.
Мужчина для себя прощал кого-то,
Ему прощение с большим трудом давалось.
Родное, но потерянное что-то,
Сроднившись с нотами, по свету разлеталось
Отпустите меня в отпуск
Ноябрьским утром, смертельно усталой
Проснёшься. На старт! Задыхаюсь от бега!
Всю ночь за «компом», оттого сонно-вялой
Вливаюсь в стремительность нашего века.
Работа, работа…Дом – тихая гавань!?
Ну, знаешь...Внимания требует тоже!
Любимых детишек встречает орава –
Я к ночи на спущенный шарик похожа.
Эх, к чёрту работу, клиентов и пробки!
Гоните меня - отбиваюсь от рук!
Бегу из кирпичной высотной коробки
На волю, с собой прихватив ноутбук.
Зачем на турбазу беру с собой ЭТО?
Ребят, не могу жить я без интернета.
* * *
Каким распахнутым был мир в тот миг у утра,
И разговорчивый, и тёплый добрый ветер.
Рождалась радостно рассветная пора,
И мирно в комнате посапывали дети.
И твой звонок. И неприкрыто ложь
Звучала в голосе. Да ну и ладно,
Не в первый раз вот так. Переживём!
Но уходило что-то безвозвратно.
Из сердца? Из души? И стало вдруг
Так пасмурно. Тоскливо завыл ветер,
И запах трав ушёл. Замкнулся круг.
А в доме спали наши с тобой дети.
90-е
Девяностых годов беспредел,
Скольких он рикошетом задел.
Перестрелки в усталой стране.
Саранча изнутри, не извне.
Девяностых годов серый цвет...
И неясно, что дОлжно, что нет.
Когда нравственность бита под дЫх
Ослеплённой рукой молодых,
Ослеплённых психозом чумы.
Эх, страна, что ж наделали мы?
По указке преступных властей
Ты теряла своих сыновей.
Из эпохи в другую рывок.
Кто-то выжил, а кто-то не смог.
Девяностых годов красный цвет...
Память-эхо далёких тех лет.
Сколько было их, мир не познавших.
Навсегда в новый век опоздавших.
Нам снилось детство
В село, спустя полсотни лет,
Где жили бабушка и дед,
Приехали. Как билось сердце!
На кухне так же наш портрет-
Где нам с братишкой по пять лет…
А ночью мне всё снилось детство:
Бегу с братишкой я домой.
Счастливо тявкая за мной
Бежит щенок, догнать он хочет.
И дождик тёплый льёт и льёт,
По нашим спинам он течёт,
И от щекотки брат хохочет.
Мы забежим в любимый дом,
Парным и тёплым молоком
Напьёмся с сахаром и хлебом.
Ну а потом, после дождя,
Босой по лужам бегу я,
Бежит за мной братишка следом.
Я утром брату про свой сон
Взахлёб рассказывал, а он…
Он в настроении хорошем….
Хохочет братец: «Нам пять лет?
Ты дед давно, я тоже дед!
Хотя ….я видел детство тоже».
|
