Не долго мучилась ты в шлейке и цепях...
Я приковал тебя умело к батарее
И прогоняя грусть, печаль твою, и страх,
Хлестнул иронией Гийемо Габриэля.
Ты застонала и молила пристрелить
Тебя, взбешённую, как сучку добермана,
Но я решил не разрывать тугую нить
Крамольной тягою бедняги Лелиана.
Всю ночь читая тебе проклятых словцов
От Поля Вернера до Тристана Корбьера,
Ты простонала мне про то, что Степанцов
Искрит изысканнее стильного Бодлера.
Я тебя выслушал и весь твой женский гон
И, закрутив на пистолет тугой глушитетель,
Предупредив, что я не Реми де Гурмон,
Спустил курок, и окровавил белый китель.
Ещё дышало тело бренное твоё,
Как затянула про Жуена ты Любера
И восхищаяся какое он был чмо,
Лихой стишок пролепетала Константэна.
И этим самым мне всю душу истравив,
И оскорбивши декадентно мои чувства,
Я Полем Аданом весь твой аккредитив
Сложил к ногам развратиц Жан Руссо Батиста.
И в извращении губительных словес
Искры блистательных дурманов, и эссенций
Мне светел лик твой под созвездием небес
На окровавленном покрове индульгенций.
МБ
|
