От пенсии после оплаты жилья остаётся один доллар на день (27 рублей). Лекарство, выписанное врачом, стоит 600 руб. Чтобы купить его, надо 22 дня голодать.
Хотелось писать о красивом С любовью и аппетитом, А о безобразном – курсивом Иль бледным и тощим петитом.
Но – в комнате пахнет селёдкой: Себе на обед я сварила. И запах такой неполётный, И цвет – рыжевато-акрилов.
Конечно, могу я побрызгать Духами и дезодорантом, Но воздух уже так «замызган», В нём нынче не до амарантов*,
И свежести пихт или пИний, И прочих растений пахучих, И ржавь у селёдочных спинок От варки соделалась круче.
Когда в аспирантах в столице Трудилась, жила я в общаге. Вьетнамцев сердили нас лица: Селёдку варили, бедняги.
АмбрЕ от селёдки такое Витало тогда в комнатушках, Вмещавших всего тройку коек И стол для… селёдочных тушек.
Теперь и сама, как вьетнамка, С селёдкой варёной сроднилась. Когда-то я Родиной-мамкой, Как многие, страшно гордилась.
Настали иные денёчки: Стыдимся себя и России,-- Сынки твои, мама, и дочки Простились с мечтою красивой.
Пока я колеблюсь – самой ли Мне съесть или котикам бросить? Ещё есть от курицы голень… О, бедная ржавая осень!..
Об этакой разве мечтали Мы в юности жизни, товарищ? И бисер пред жизнью метали, И думали, массу талантищ
Судьба отпустила нам щедрой Рукою, – на жизнь, авось, хватит. А вот уже старость рот щерит В линялом от стирок халате.
Талантов задатки подстёрлись, – Их жизнь наждачком подновляла. Мы шли в коммунизм, а припёрлись Туда, где лишь бедность зияла
Прикрытою ямой-ловушкой, И мы туда с треском свалились. Посулы-призывы хлопушкой Пустой оказались. Мы злились.
Но толку что в горечи-злости? Болтаем, всё «пар выпускаем», Всё мОем правительству кости, «За пазухой камни» таскаем.
Что делать? Где выход? – Мысль бьётся, Не дай, Бог, инсУльт ещё жахнет… Парок над кастрюлькою вьётся, И ржавью от доллара пахнет.
25 июня 2007 г.
* Амарант – в переводе с греческого «неувядающий», южноамериканское дерево, символ молодости.
|