Не знаю я: удастся ль обмануть
сверчка, живущего в моём мозгу:
приму сто грамм, попробую заснуть
и от навязчивости подлой убегу.
Но от себя куда же убежать?
От мыслей, от вопросов, от тревог
и от всего, чего мне ожидать
не стоит на последней из дорог.
Ведь сколь не егози и не бодрись,
не ёрничай, впадая в шутовство,
канат судьбы тебе не перегрызть:
Смерть, как и Жизнь, такое ж естество.
Придёт и всё! – уйдёшь с ней в никуда,
и нет надежды на возможность встреч.
Пока живёшь, в мозгу горит звезда,
и память помогает всё сберечь:
и поцелуев первых волшебство,
пьянящие касанья нежных рук,
и первозданное слиянья торжество,
и вместе с ним родившийся испуг.
Всё это беспощадно заберёт
Смерть навсегда, – и это нудно ест, –
как на кассете, походя, сотрёт
ненужный новым поколеньям текст.
Однако, повторяюсь я опять.
Какая в голове однообразность!
Уж лучше б мною овладела праздность
(а может «праздничность» сказать?).
Улыбчивости в мыслях не найти,
да и серьёзности не видно.
Их вкупе, мне не только ассорти,
но винегретом возвеличить стыдно.
Какой-то несъедобный суррогат.
Неужто с ним мне доживать придётся?
А в голове опять сверчок смеётся.
Чему он, подлый, только рад?
|
