В многолюдии, как в глухомани...

В многолюдии, как в глухомани,
и во время пиршеств демонстраций
мог в самом себе я укрываться,
словно Штирлиц в АБВЕРе Германии.
И зарывшись в шум разноголосья,
в непонятный смех и междометья,
как-то вот прожил десятилетья,
среди плевел находя колосья
настоящих, полноценных злаков.
Мок в поту чрезмерного усердья.

И растил я из словесных знаков
строчки, прораставшие у сердца.