Отец, ты знаешь, я устал. Мне этот мир давно наскучил. Ведь я же вождь, я генерал, Мной был продуман каждый случай. Свой ясный ум и интеллект Ни к чьим ногам теперь не брошу. Здесь только я интеллигент, А все вокруг – плебеи, воши. - Сынок, закрой глаза. - Ну, есть. - Теперь, пожалуйста, послушай. Я расскажу как форс и спесь Незримо проникают в душу. Итак. Представь себе, ворчун, Что ты подрос, тебе лет двадцать. (Слегка похлопав по плечу) Ты стал немного зазнаваться. Ведь много книжек прочитал, И много видел, много слышал, Тебе ровесник не чета, Как не чета и дядя Гриша. Тот странный дядя-ветеран, Который очень много курит, Чье тело вылито из ран, В чьем голосе осадок бури. Его всегда, в уме и вслух, Зовут – изгой и обыватель, В его глазах огонь потух, Он доживает словно кстати. Выходит утром на балкон, В затяжку курит самокрутку, Под вечер, выглянув в окно, Кричит прохожим, как бы в шутку: «Эй, люди, что ж вы? Я вас жду… Куда же вы идете мимо?» Но, улыбаясь в пустоту, Похож на плачущего мима. А днем – на лавочку, во двор Выходит робко дядя Гриша, Садится. Устремляет взор, На то, как ты, негодник Миша, Стоишь, опёрся на трубу И безобразно споришь с кем-то. Он смотрит, прикусив губу И не поймёт, а ты ли это? Тот славный, умненький малыш, Наивный, скромный, молчаливый Сейчас стоит и крутит шиш, Опёрся на трубу игриво. Ты то ударишь, то толкнешь Совсем бессильного парнишку, В глазах огонь, по телу дрожь Пора набить парнишке шишку. Ты делаешь замах рукой И, размахнувшись, замираешь - К тебе идёт хромой изгой Свой шаг все больше ускоряя. Сбежит тот хилый мальчуган, А дядя Гриша крикнет строго: «Ты что творишь? Здесь не Афган! Не смей людей без дела трогать!» Ты развернёшься, отойдёшь, Но спросишь, про себя, у Бога: «А если он всего лишь вошь, Так почему его не трогать?» Но Бог молчит, а ты всё ждёшь, И дядя Гриша лишь ответит: «А то, кто вошь, а кто не вошь Определяют по примете: У всех на шее есть петля, Её увидишь, сняв рубашку. И лишь для тех живёт Земля, На ком петля всегда в натяжку.» Ты тут же побежишь домой Узнать свой титул поскорее. Рубашку сбросив на трюмо, Начнёшь искать петлю на шее. Но там, где место для петли Висит какая-то верёвка. Зазнайство, гордость вмиг ушли. Тебе становится неловко. Ты возвращаешься во двор, И ищешь взглядом дядю Гришу, А он тебе через забор: «Ну здравствуй, вождь. Кого я вижу!» Ты слаб, тебя бросает в дрожь, Но ты подходишь к ветерану: «Ну, что же, дядя. Да, я вошь. Живу подобно таракану… Похож на серенькую муху!» Ты закричишь, что будет духу. - Отец… Скорее уж я шмель, Который бьётся в улей страсти… Вожди рождаются для дел, А мы рождаемся для счастья.
|