http://www.stihi.ru/avtor/missmz
http://www.proza.ru/avtor/missmz
***
Он был махровым, и, увы, непостоянным.
Его мне банщик выдал полусонный,
Умело он скрывал свои изъяны,
И рьяно демонстрировал фасоны!
На грудь мою он обращал вниманье,
И так ее, слегка , приоткрывал,
Чтоб, видимо, не затруднять дыханье…
И не робея, обнимал, нахал!
В упругой талии - тяжелым перехватом,
По бедрам мягкою, но плотною каймой.
Но был, он, к сожалению… халатом,
И был он, к сожалению, не мой!
Его опять кому-то банщик сонный
Не глядя, выдаст. Получай, кто хошь!
Не мой, единственный, не мой, увы, законный,
И вот, все вроде знаешь, а берешь!!!
***
Я жила бы в Серебряном веке,
Серебром украшала запястья,
Подводила бессонницей веки,
Сочиняла роман о счастье.
Вы дарили бы мне розмарины,
Медальон серебристой эмали,
Вы сказали бы тихо: «Марина!
Ты царица моей печали…»
Засыхали бы лилии в вазах,
Обнажая тычинки, как шпаги.
Шелестели бы крыльями фразы,
Заточенные в плен бумаги.
Две служанки – Любовь и Измена
На пороге уснули, как птицы.
Где-то в парке играют Шопена…
Что-то мне без тебя не спится!
***
Ты обжигаешь, словно грог в стакане –
Горяч, янтарно-плавок, сладкоуст…
Я – бледный профиль на картине Модильяни,
Мой стертый взгляд непрорисован, пуст.
Ты дерзновенно согреваешь душу!
Я – как лимон, опущенный на дно,
Когда он кислым полулунием надкушен.
Мне холодно, несладко, все равно…
Меня ломают своды узкой рамы,
Кривят улыбку сколом изнутри.
Ты - огнедышащий вулкан, чудак упрямый!
Смотри, как я тону в тебе!
Смотри!!!
***
Клочками яркими - взрывной листвы полет
Салютом желтым осыпает нынче ветки,
Их дворничиха вдаль без устали метет
В цветастой шали и оранжевой жилетке.
Мешают голуби, толкаясь возле ног.
Их чем-то веник растопыренный тревожит,
Сгоняя на сырой подъездный козырек
С листвой укрытых незатоптанных дорожек.
Под шорох веника летит листвы крыло,
Неторопливо завивает осень косы,
Вплетая каждый день в тягучее тепло,
Седые пряди, запотевшие с мороза.
Ах, как нам хочется принять достойный вид!
Упасть последними с осыпавшейся ветки…
К нам осень с помелом отчаянно спешит
В цветастой шали и оранжевой жилетке.
***
Оборван хрип и лопнула струна...
Он падает, еще паря над сценой.
Паденье длится долго, переменно
То вверх летит, то вдруг срывается до дна,
Мгновенно.
И кони в пене, и от мокрых грив
Лишь пар валит, и рвутся вдрызг поводья.
Он слышит голос нежный… «Нет! Володя!»
Но давит груз земной и грешный, не простив,
Уходит.
Воронка жизни, адских мук кольцо,
Сужается, и не спастись. Наверно
Зачтется Там, и что ругался скверно,
Что много пил, и ненавидел подлецов.
Все верно.
Его убил цензуры мрачный плен.
И боль его - стенокардия века,
Поющего со сцены человека,
Не голосом, а той, что течь должна по вен
Отсекам.
Таким уже и Там не страшен ад!
Но он спасен молитвою народа,
И тех, кто ненавидел, год от года
Он сам простил, хоть ими был тогда распят…
Свобода.
***
За крыши солнце медленно садится,
Уходит летний день за горизонт,
И голубого неба плотный зонт
От марева усталого слоится.
Площадка опустела, малышей
Ведут домой заботливые мамы.
Перед собою, глядя очень прямо,
Она рукой стирает дымный шлейф.
А собеседник, тоже прикурив,
И осторожно, чтобы не поранить,
Случайно не задеть больную память,
Молчит, так ничего и не спросив.
Больничных окон серый переплет…
Вращаются бесшумные колеса,
И мальчик, лет восьми, русоволосый,
Встает, и, глядя в небо, вдаль идет.
За крыши солнце медленно садится…
***
Словно франт, надевший жалкую обнову,
В створку зеркала глядящий обреченно,
Замер вечер за окном.
А в небе черном,
Натянув на тучи рваную основу,
Городской ноябрь фраки расшивает
Золотою канителью фонарей…
В черном глянце, как сусальные разводы,
Рвутся шелковые, трепетные нити.
Сырость ластится к ногам
И трется, словно
Грязный зверь давно утраченной породы.
Позабыл хозяин, как зовут беднягу…
И последнюю обнову не сберег.
***
Вечер… и дрема накрыла тяжелой волною…
Ветер… и хлопанье штор за моею спиною…
Ветер стихал, обдувая бахромчатость края,
Вечер стекал, у танцующих ног замирая,
Просто смотрел, неподвижно, бесчувственно, либо
Похотью жаркой облизывал тела изгибы.
Танец разлук, обрывая податливость плоти
Таинств и мук, и ликующих криков на взлете,
Плитами, вниз, по ступеням, срывался к прибою.
Море тянулось к ногам, увлекая, волнуя собою.
Зыбкость песков, и соленая плотность причала
Пылко, без слов, сладострастно живое встречала,
Поймано все в голубые рыбацкие сети,
Танца фрагменты тонули в морском силуэте.
Море горчит, отнимая, волнуясь, вздыхая.
Горе кричит, обрывая бахромчатость края,
Или скользит в упоительном танце разлуки,
Вместе сливая и сна и реальности звуки.
Плитка… и чашка разбитая, синяя, чайная…
Пытка… но видно спаслась я! Случайно, нечаянно…
***
Танцуй мне трайбл, змеи болотной танец!
На кончике хвоста, воды едва касаясь,
Сквозь ручейки потоков пробираясь,
Кувшинок мокрых раздвигая листья…
Подманивая ветер тихим свистом…
Танцуй мне трайбл, змеи песчаной танец!
Опорой плоской, зыбкой вдохновляясь,
То в небо, то в барханы устремляясь,
То улыбаясь ласково, то прячась
В обители удушливого плача.
Скользящий трайбл! Загадки вечной танец.
В узоре хны густой, как в чешуе, скрываясь,
И я танцую, воле покоряясь,
Браслетов звонких на моих лодыжках,
А сердца стук уже почти не слышно…
Танцуй мне трайбл, загадки вечной танец!
|
