С двумя порою средоточьями, сердцами,
о, не блаженство ли, рождаться львами -
Внезапно, в парах утр, не ведая о том,
С тобой вдвоем, не помня о земном
родстве своем... А по прохладным утрам,
забыв, кем были мы, где мир прохрустнул,
и не проснемся где, кем станем после:
когда жасмин протреснет в гроздях, возле
окна распахнутого настежь. В теплых створках
деревней опрокидывалась даль пригорка -
нас потеснив... Не станет жаль - когда
потерянно – мы скинем навсегда,
с себя мы скинем одеянья львов крылатых …
И обернемся на людей - навеки не разъятых -
не рассекаемых теперь! Себя и не припомним после
иными уж. На островке земном, в лучах - и возле
окраины земли, задумчивой деревни.
Где в смертный узел сплюснутые вены -
ход крови древней поворачивали вспять.
Там, у окраины, мы - опрокинув жизнь опять
встаем, распахнутыми утрам в ледяных осколках...
А в нем – настигнув… Воздух рассекает горло.
А средоточья наши настигает близь такая
и во плоти - нас потопляет полнота земная.
- А в марлях – свет! Сквозит исполосованная высь:
- В ней пыхнув - мы! В ней - лучше не очнись! -
До часа нашего исполненного утра.
В нем не исчезнешь - ты! Во избежанье чуда -
в нем зависая - в капле откровенной
не обратимся мы - на пламенные тени.
На простодушно в даль - ступающих босых,
в свет спеленованных - в египетских косых
лучах - как в марлях света - восковитых от бальзамов,
истаивая потаенно. - А в светах и гаммах …
Дням не исчезнем , временам: в час - скоротечный.
А мы в три сердца – опоясанные млечным!
Как в мАндорле - единые во славу...
|
