С юных лет отличаясь не дюжим талантом,
весь собою пригож, лакирован и свеж,
приблудился я с девушкой, чистым бриллиантом,
ослепительным ландышем теплящим нежь.
Поднимались восходы чарующе красны,
от макушек дерев исходил тонкий флёр,
сокрывали в тени нас душистые вязы,
я дарил ей стихи, мы бухали ликёр.
Было ей что-то вроде годов восемнадцать,
да и я был практически в полном соку,
на её хрупкий «нет» - я «не стоит бояться»
отвечал, как садовник украдкой цветку.
Ослепительным взглядом на фоне мохера
и нарядных шелков в стиле хамелеон
отличалась красотка, чертовка, холера,
заводная блондинка, мой нежный бутон.
Рисовал я ей образы лёгких извилин,
раскрывая душою пленительный шарм,
был с ней ласков, не скучен, почти конструктивен,
хотя тайно в душе был вокзальней, чем хам.
Забывая о пьянках своих и гулянках,
о Владлене, Алёне и скучной Алсу,
я в ней видел, что видят подчас в куртизанках,
настигая распутниц в дремучем лесу.
Мы не пили с ней спирт, не бухали сивуху,
в ресторанах не жрали слащавый абсент,
я её целовал как развратную шлюху,
уличая любви долгожданный момент.
Лишь ликеры она беспробудно любила,
мы шесть месяцев пили ванильный ликёр,
я конечно терпел, хоть меня воротило;
для мужчины ликер – это полный позор.
И однажды под глянец свечи пианинной
отдалася она мне всем телом, душой,
так безжалостно жёстко, почти как скотина,
разжигая прелюдии страстной покой.
Я проснулся под утро в каком-то подъезде,
на стенах Хой и Цой, ДДТ, Pаnk not death,
без рубах, без портков, без носков, бесполезен,
денег нет, и моей сладкой спутницы нет.
Пролетели года, я поднялся, стал видным,
узнают меня чиксы, известен всем я.
И я крут словно Цой, словно Хой знаменитый,
но про тёлку слащавую помню, друзья.
Не забыть мне её тот чарующий голос,
запах едкой ванили, пушистый разрез,
колкость мягких соплюшек, бесстыжие позы,
алкогольные тряски, несчастный подъезд.
МБ
|
