За кромкой рифм больное чувство
Подарит поле из чудес.
Затем бездарное искусство,
И рифмоплетства буйный лес,
В потребу дня, деньгам в угоду,
Вольют в умы потоки зла,
Терзая нервы у природы,
И у вонючего козла.
За стол, небрежно облочившись,
Присядет старый рифмоплет.
И потекут больные вирши,
А что там? Бес их разберет.
О, формы – трели соловьины,
Что смысла нет, то не беда.
Они злословием хранимы,
В них утонувшие года,
Что в топи смрадного болота,
Среди лягушек и чертей,
Сидели тихонько до срока,
Пока севильский брадобрей,
Не растрепал в среде воздушной
В потоке недоступных грез,
Следы блаженства кельи душной,
Где ароматы белых роз,
Живя у иноков на сердце,
Дразнили сонмы плотских дум,
По тайной воле иноверца.
Тут улыбнувшийся колдун,
Принес букет аплодисментов,
Тщеславиям в восторгах душ.
А истину, без комплиментов,
Топили в водах черных луж.
Пройдут века, в небесный счет
Предел укроется безмерный.
И каждый даст из них отчет,
Что он соделал для вселенной.
Один придет с мешком обид,
Желания в пределы спрятав.
Другой приняв святого вид,
Приидет в куртке из заплаток.
Певцы, улыбки нацепив,
На лица томные как роза,
Споют Божественный мотив,
И хитро улыбнется проза.
|
