Часто вползая в жилище убогое думал
страшные мысли по сути...
другой испугался б... кинулся к людям... бедняга...
а этот лениво... помнил... бубнил их...
давился раскатисто ими...
шарил постель и жену...
засыпал... просыпался...
некий учёный... этнограф... записывал сказки...
морщил застенчиво лоб... если где-то вульгарность...
или фигура... достойная вновь монографий...
он собирался... так много уже матерьяла...
что, понимаете сами, глаза разбегались...
и в перспективе мерещилось новое имя...
хоть и не скромно, конечно, ...но ради науки...
вдруг появлялся мужик...
он не видел дороги...
шёл спотыкаясь... и тупо взирая куда-то...
так несуразно... ненужно... босой и без шапки...
что-то поганя такое... без спросу... одним своим видом...
и никакой за собою вины он не числил, понятно...
мало того... за докуку... за нечто пустое... почел бы...
милый этнограф от этого чуть ли не плакал...
всё... в том числе и себя... подвергая сомненью...
сами собою фольклорные записи мялись... сами потели...
и с удивленьем... застыв бесполезно глазами...
слушал он дальше рассказы старушечьих лиц…
как наважденье... как смех... и над ним... той трясины...
где тот мужик так умело блуждал и кружил...
жизнь не имела значенья...
иметь не хотела...
а мужик просыпался...
и поворачивал трудное молча лицо на жену...
что неуклюже спала... непонятная мужу...
и выходил по нужде... и смотрел на луну...
в это безмерное... рваное... смачное небо...
жадное небо...
колышущее листву...
|
