Светает...теплая перина не отпускает от себя.
Дремотой нежется Селина, из сновидений приходя.
Мрачна на палубе картина. Cкрипнула рубки дверь петлей.
Штурвал, бездыханный мужчина, окрасил кровью молодой.
Тела безжизненных матросов уже излили теплоту.
Над ними стоны мачт и тросов усугубляют тишину.
Влечет течением могилу. На флаге - черепа оскалю
Тревожит водную долину корабль у подводных скал.
А что же спящая орлица, ужели безмятежен сон?
Но ей от яви не укрыться - час пробужденья предрешен.
Проснулась, вслушалась,-ни словаю Проверив внутренний засов,
Коря судьбу, что к ней сурова, просила милость у богов.
Глаза наполнились слезами, память вернула сабель звон,
Руки с кровавыми ножами, родитель выстрелом сражен.
Повсюду мольбы о пощаде, нет сил противиться орде,
Бросок на саблю смерти ради, и крик бессилия в воде.
Не рада девушка спасенью, - корсары грубые вокруг,
Чужда красавица смиренью, глаза же выдают испуг.
Но все застыли в изумленьи, нет мыслей темных в головах.
Команда дерзкая в смятеньи, - любовь впервые в их сердцах!
Да, как могло такое статься с теми, кто жизнь свою презрел?!
Да мог ли кто с душой остаться, когда чужие не жалел?
Сей факт, друзья, необъяснимый тем, кто не видели ее.
Узрите образ ее мнимый, не чудодейственно перо!
Итак, представьте, - дочерь солнца, переливаясь в злата цвет,
С глазами,- словно два оконца, что льют небесно-синий свет.
Локоны россыпью пружинной, спадают, обрамляя грусть.
Строгость лица гречанки юной, смиряет томность алых уст.
Ресницы длинные порхают, брови вразлет как два крыла.
Щека румянцем умиляет, слезинку выдает она.
Осанка высшего признанья, грудь совершенна, высока,
Под мокрым платьем очертанья сводят нестойкого с ума.
Но нет к ней скверных дерзновений, не слышит дева грязных слов.
Не зрит подвохов в обращеньи, богато убран ее кров.
Не стеснена в передвиженьи, и день и ночь ее хранят.
Глаза отводят не в смятеньи, - скрывают как они горят.
Корсары, чуждые морали, скупы на праздные слова,
Между собою клятву дали, - средь них свободная она.
Отныне, к чудной подступивший, являя рьяно грубый флирт,
Тем самым слово преступивший, будет командою убит.
Кого полюбит, коль свершится, с кем возжелает быть она,
Тому с ней с судна удалится, с собою взяв золота сполна.
Шли дни, прекрасное творенье заботою окружена.
Теснит тревогу обхожденье, чему она удивлена.
Живя мечтою о спасеньи, пленница, моря не боясь,
Дни проводила не в бездельи, смарных веселий сторонясь.
Внимала песням и рассказам, ни раз мирила драчунов,
Смеялась шуточным проказам любимица морских волков.
Пираты грабили, как прежде, лишь смерть старались не нести.
Являли храбрость все в надежде, любовь гречанки обрести.
Меж ними, меченый уродством, желая деву захватить,
Владея ядом и притворством, мыслил соперников убить.
Сморив Селину долгим пеньем, отправив ее спать,
Злодей, сокрыв намеренье весельем, поил отравою друзей.
Они, рассудку не внимая, не замечая горький вкус,
В сон уходили, умирая, с ухмылкой побелевших уст.
Лишь горстка зрит свою кончину, касанье смерти ощутив.
Друг в друге видят зла причину, клинки для мести обнажив.
Убит в сраженьи отравитель, команда гаснет, рок кляня.
В предсмертных муках "победитель" стремится к рубке корабля.
Все мысли заняты любимой, - ей не осилить путь морской!
Ее спасеньем одержимый, корсар ползет полуживой.
Вот и штурвал... Хладея правит фрегат по курсу к островам.
Успел пред тем, как жизнь оставить, вверяя путь своим рукам.
|
