Он играл,
Как много он играл,
Он не знал,
Что новый год настал,
Что новый год прошёл,
Со своей гитарой
Ему всё хорошо,
Но вот отец уж старый,
Но вот уж мать стара,
Когда ж они успели,
А он и не заметил
Как вдруг пришла пора
Зарплаты и жены,
Для стариков внучат,
А он всё смотрит сны
И строит звукоряд.
Тихонько постучали,
Сыночек выходи,
Но струны не давали
Прижался весь к груди
Инструмент горячий,
Чего они хотят?
Почему мать плачет?
Ручки уж болят,
Ножки уж не ходят,
Нет сил у нас малыш
И стыдно при народе,
Что ты всё здесь сидишь,
Где в десять лет и в двадцать
Сидел, так и сейчас
Не можешь наиграться
В свой непонятный джаз,
Все твои ровесники давно переженились,
Все твои ровесницы родили уж вторых,
Какие-то, как Васенька Харитонов, спились,
Но большинство катается в машинах дорогих.
Он слушал,
С трудом их понимая,
И вот уж через день...
Сидел опять играя.
Вы помните “Вермель”?
Что на Третьяковской,
Старейший клуб московский.
Теперь он по субботам
На стульчике в углу
Наигрывает что-то,
И завтра я пойду.
Ведь я его жена,
Пусть и всегда вторая,
Пусть так, не рвись струна,
Всю жизнь его ждала я.
|
