В маленькой деревушке, у самого железнодорожного полотна жила Мила с мамой.
Колыбельные песни ей заменяли паровозные гудки, время отмерял станционный колокол, а мечты рождались под стук колёс поездов, спешащих в дальние страны.
С самого раннего детства, едва научившись ходить, мама брала её в лес на заработки.
Мама, путевая стрелочница, как могла, старалась заработать лишнюю копейку. Помощи ждать не приходилось.
Бабушка Милы, которая многие годы не вставала с постели из-за болезни ног, не была помощницей в этой, состоявшей из одних женщин, семье.
Пребывание во время войны в немецком лагере дало о себе знать много лет спустя.
Бабушка была деревенской целительницей. Свои навыки она передала сначала своей дочери, а потом и внучке.
С самого раннего детства Мила знала, каким словом укротить нападавшую в лесу змею, по кроне могла определить под каким деревом следует сесть на отдых, чтоб получить силы, как выйти из леса, когда Леший захороводит так, что и дорогу домой забудешь, как заговорить кровь при порезе... Девочка знала с пелёнок, какая травка помогает при каком заболевании, в какую пору следует её собрать.
До школы она мало играла со своими сверстницами, все больше пропадала в лесу, копая корешки, собирая грибы и ягоды вместе с мамой.
А случалось - брала железнодорожный рожок, чтоб иметь возможность откликаться из далека, так как голос был слаб, и уходила в лес одна.
Уходила и попадала в чудо-мир.
Все дорожки в берендеевом царстве были известны Миле.
Трава-мурава и мох ковром стелились под детскими ножками, легкий ветерок гладил девочку по головке, птицы пели забавные песенки и было совсем нестрашно путешествовать одной.
Сосновый бор красив и щедр, для каждой твари есть приют,
Тут из земли, из самых недр ключи живительный бьют.
Ночами гномы варят мёд, а в полдень - потчуют стрекоз.
Дюймовочек спасает крот, для гнёзд готовит пух рагоз.
Дворцы возводят муравьи, пчела играет с резедой
И воспевают соловьи бессмертие любви земной...
В её простенькой, латаной-перелатаной одежонке была зашита с наговором одолень-трава против всякой нечисти и дурного глаза.
Все было ясно и понятно на пёстрой карте родной природы: ящерица греется на солнышке - будет ветер и дождь, муравьёв много около муравейника - жди хорошую погоду.
Лесные лакомства, ягоды да орехи, давали силы в течении дня.
И так, изо дня в день, срастаясь с природой душой, любуясь и играясь не с покупными бездушными игрушками, а постигая тайны бытия, и росла Мила.
А дома её ждала безрогая корова Ласточка, которая давала молоко всегда, когда девочка того пожелает. Стоило только подлезть под неё с кружкой и надоить столько, сколько возможно выпить, в курятнике лежали свежие яйца от пеструшек и хохлаток.
Продовольственную программу выполняла сама природа и не требовалось тратить время на обеды. Все потребности удовлетворялись сами собой и жилось, как дышалось, - легко и свободно.
Мама приглашала для Милы нянек, но никто не выдерживал свободолюбивого характера девчушки. Мила сбегала в лес при каждом удобном случае от надокучливых бабушек, которые бесконечно говорили о своих болезнях и учили её быть примерной и послушной.
То ли дело посмотреть как свиваются в ямке в единый клубок змеи, как белка заготавливает орешки и грибы, посмотреть на следы лесных животных, увидеть как распускаются цветы, как пауки ткут саваны для мух, как в любом месте и в любое время над смертью торжествует жизнь.
И вот пришла пора и прозвучал для Милы первый звонок.
Восторг и волнение переполняли все её существо. Новенькая школьная форма, с блестящими застёжками портфель, а в нём... несметные богатства: тетрадки, карандаши, шариковая ручка...
Сентябрь... Утро... Треволненье....
Портфель проверен сотни раз,
От формы - головокруженье...
Сегодня в школу! В первый класс!
Поётся ветерком Осанна
Идущим в вечный храм наук.
Букеты в пене целлофана,
Теплом согреты детских рук.
Идёшь - как князь, потомок лорда!
Ты - ученик! Тебе - семь лет!
И сердцу сладостно и гордо, -
Виват, счастливейший момент!
Надеждой светятся глазёнки,
Восторгов, впечатлений - шквал...
Вдруг школьный колокольчик звонко
Запел наукам мадригал.
В класс, за учительницей первой,
Летим, как мотыльки, на свет...
Она ж, богинею Минервой,
Даёт напутственный завет.
За свежевыкрашенной партой
Восторги распирают грудь...
Все приготовлено для старта.
Что ж?! Ветер в спину! В добрый путь!
Первая учительница, Мария Ивановна, говорит напутственные слова, и, как курица-наседка, ведёт первоклашек в класс. Всех рассаживают за партами согласно росту.
Мила оказалась за последней партой с долговязым мальчиком, с чёрным кучерявым волосом, с длинным носом и совсем не привлекательным, как показалось Миле.
Но делать нечего... Познакомились. Мальчик назвался Сашей.
С этого дня и началась их дружба. Саша был на год старше Милы и пошёл в школу на год позже из-за ревматизма сердца. Он был очень болезненным и дети его обижали. Мила, выросшая на молочке да сметанке Ласточки, впитавшая в себя свободу лесов и полей была главным Сашиным защитником.
Мила так сдружилась с Сашей, что друг без друга они уже не представляли себе ни дня. И в школе были вместе и после школы. Мила научилась играть с машинками, разбиралась в марках, в двигателях, а Саша слушал её первые детские стихи и бурно восхищался. Она была в его глазах самым великим поэтом всех времён и народов.
А ещё Мила училась в музыкальной школе и Саша был первым ценителем её музыкального таланта, который, конечно же, был ничуть не меньше, чем поэтический.
Так пролетали годы, но ничего не менялось в отношениях Милы и Саши на протяжении всей школьной жизни. Хотя со временем Саша окреп и стал первым школьным красавцем.
Он стал заниматься парашютным спортом, плаванием.
Девочки писали ему любовные записки, заигрывали и всячески старались привлечь его внимание. Но он, казалось, не замечал их. После школы cпешил к Миле и они, как всегда , вместе делали уроки, шутили, смеялись и делились всем, что выпадало на их юношескую жизнь.
Иногда они ловили себя на том, что разговаривают молча друг с другом и все понимают без слов.
Только глаза в глаза, душа в душу и сердце к сердцу...
Два ангела на жизненной арене, -
Неведом был им страх и боль, и ревность...
Друг друга постигали многомерность,
Определяли преданности цену.
Огонь страстей не будоражил вены -
Лишь тёплым ветром обнимала нежность,
И детский грёз святая безмятежность
Жила себе в неведеньи блаженном.
Бутоны роз защищены листвой
И клещ не выедает сердцевину,
И ветер не срывает лепестки.
Пора всему - заложена судьбой.
Прекрасна дружба лишь когда невинна,
Когда в ней нету чувственной тоски.
Пока Мила и Саша были детьми - рты деревенских кумушек были на амбарных замках, но как только пришла к друзьям юность - грязно-серым туманом из реки зависти поползли по закоулкам захолустной деревеньки слухи. Косые взгляды осокой, остями впивались в пластилиновые спины и бархатные сердца друзей.
О, цианид досужих слухов, сплетен,
В тебе обманчив запах миндаля!
Какие демоны благоволят
Тому, кто позабыл, что телом смертен?!
Что ж?! Пурпур щёк заметен лишь при свете,
А лузы - на своей спине болят...
Не помнит ложь, рисуя вензеля,
Что воздаяние - согласно лепте!
Но не ропщи, уставшая душа!
Сопротивленье - сирым искушенье!
И жемчуг аргументов не мечи!
Гром не минуем! Клеветник дрожа
Придёт к вратам, чтоб обрести спасенье...
От благодати дай ему ключи.
Да и сами подростки стали замечать за собой изменения в своих отношениях.
Мила с неясной тревогой наблюдала за любовными атаками девушек на Сашу, за их боями местного значения в поисках его внимания. И, хоть он повода не давал, - каждая лелеяла радужную мечту, что этот мальчик рождён именно для неё.
Его цыганистая, яркая внешность, духовная красота не давала покоя юным прелестницам.
Да и Мила внешне изменилась.
Из маленькой беспризорной дикарки она сформировалась в стройную высокую девушку, с волосом до пояса, с лукавыми зелёными газами, с тонкой талией и маленькими крепкими грудками.
Ещё не совсем понимая, что с ними происходит - ребята стали избегать встречи друг с другом.
Что-то тревожное, томно-сладкое росло у каждого внутри и избавиться от этого терпкого, всепоглощающего чувства не было никакой возможности. Да и как рассказать друг другу о первой царапающейся ревности, и о том, что заря вдруг стала такой парчово-переливчатой, резиновые дни перестали радовать своей новизной, и только соловьиные ночи, пропитанные запахами доселе неизвестными, манили в таинственный мир , дверь в который была пока не найдена. Предчувствие, предвкушение будоражило, завораживало и пугало.
Что же, что же там в этой таинственной комнате желаний? Почему кружится голова когда ночь , словно мозаику, выкладывает из обрывков слов и взглядов такие чарующие узоры?
Почему сознание ставит пунктиры там, где это не касается самого дорогого человека на земле, и только его слова весомы и значимы?! Почему маками вспыхивают щёки, когда он невинно прикасается к руке? Как же трудно стало удержать равновесие, когда небо и земля начинают вращаться в разные стороны от его взгляда.... Что же это? Что?
Чем упорней ребята искали ответы на свои вопросы, тем глубже скрывался от них смысл происходящего...
Осень позвала мальчиков в военкоматы. Пришло время отправляться служить и Сергею, двоюродному брату Милы, который был другом Саши.
Проводы в армию отмечали всей деревней. Было весело и грустно одновременно. Молодёжь веселилась, старики напутствовали новобранца, мама Серёжи украдкой смахивала слезу...
Рано утром Серёжу проводили в военкомат и гости разбрелись кто куда.
Саша проводил Милу домой.
Они медленно шли по просёлочной дороге к дому Милы.
Саша переживал , что его в армию, как других юношей, не возьмут из-за болезни перенесённой в детстве и до сих пор дающей о себе знать. А Мила в тайне была рада, что Саша избежит воинской повинности. Она была наслышана и о дедовщине, и об интернациональном долге, когда могут отправить в любую страну воевать. Всем своим девичьим существом она желала, чтоб её друг избежал несправедливой участи. А Саша шёл и с жаром говорил, что он упросит военкома и все равно отправится служить, как все. И если его отправят воевать - он почтёт это за честь.
Он сказал что парашютным спортом и плаваньем стал заниматься в надежде попасть в ВДВ.
Девушка, кривя душой, поддерживала его.
Вдруг Саша остановился и спросил Милу:
- Ты будешь меня ждать?
Саша спросил это таким голосом, что Милу пробила дрожь и она как-то неестественно-быстро, не задумываясь ответила:
- Да.
А разве могло быть иначе?!
И вдруг Саша обнял её совсем не так, как они обнимались ранее, а порывисто и страстно, и поцеловал. Горячо, в губы... Он не отпускал её несколько минут. Мила сначала дёрнулась всем телом отстраняясь, а потом затихла перепуганной птичкой в его сильных руках.
Приняла и его порыв, и его поцелуй. Женское естество помогло ей, пусть неловко, но ответить на это первое проявление стремления к единству.
Что происходило с ней в этот миг?!
Небо вдруг обвалилось на неё и стало трудно дышать, земля стала зыбкой , а ноги ватными, тысячи маленьких фейерверков разрывали помутневшее сознание, казалось сердце сейчас вылетит из груди, взовьется жаворонком к снежным облакам и будет со смущением и ликованием вещать миру нечто такое, что доселе никто и никогда не слышал.
Миг превратился в Вечность. И былое напускное безразличие, и мелкие обиды из-за отстранённости друг друга - канули в небытиё. Души наполнились безграничным доверием , постигли самые тонкие оттенки взаимопонимания и чего-то такого сокровенного, без чего не может быть самой жизни.
Как-то по обоюдному молчаливому согласию приняли решение в школу в тот день не идти.
Мила и Саша, вслед за стадом громко мычащих коров, побрели через выгон в лес.
О, эта была привычная для Милы среда обитания, знакомая до каждой купинки брусники, до каждого букетика ароматной травы, до каждого деревца подпитывающего желающих силой идущей из самых недр земли и космоса.
- Смотри, Саша, - тихо сказала Мила - осина показывает изнанку своего листа, значит будет дождь.
Я знаю, где нам его переждать. У меня есть недалеко землянка. Её когда-то оставили военные будучи на учениях. Я её давно укрыла мхом и дёрном, замаскировала, и часто в ней пряталась от дождя, когда ходила в лес одна.
Мила порывисто взяла Сашу за руку и они побежали к едва заметному возвышению под развесистой елью.
Немножко поколдовав у холмика, отбросив в сторону валежник, Мила отворила позеленевшую от сырости дверь в давным-давно оставленную без всякого присмотра военную землянку.
- Да... - смущённо проговорила Мила.
Никто в моём Тридесятом королевстве и не убирался без меня...
С потолка землянки свисали гирлянды паутины. Стоял крепкий запах прели.
Саша взял хворостину и снял шёлковые гобелены трудяг-пауков.
Ребята убрались в землянке, наносили мха и опавших листьев, Мила принесла какой-то травки и потерев в руках воткнула пучки между брёвен. Сразу запахло мятой, мелисой и материнкой...
- Здорово! - восхищённо сказал Саша. Милка, ты колдунья?
- Да, это у нас наследственное, - смешливо сказала Мила.
Землянка действительно приобрела завораживающий вид.
Золотисто-изумрудное пушистое ложе приглашало присесть, аромат лесных трав пьянил и воскрешал в памяти какие-то иреалистичные картины из жизни язычников, ведруссов...
Мила попросила Сашу немножко подождать, а сама сбегала к дикой груше за угощением.
Найдя кусок коры и прикрыв его листьями - Мила преобразила его в блюдо с резными салфетками. На него уложила дикие груши-гнилки. Они были маленькие, но вкусные и сочные.
Их жилище с Сашей было готово, и стала красна "изба" не только углами, но и "пирогами".
Ребята, оставив дверь в землянку открытой,присели на пёструю перину. В проёме проплывали пломбирные облака сдобренные солнечной стружкой, эхо доносило пение крылатых менестрелей, воздушный коктейль пьянил молодые головы.
Мила и Саша сидели рядом и смотрели друг на друга.
В те минуты Миле казалось, что они с Сашей не десять лет вместе, а видит она его впервые в жизни - что-то неуловимо-новое было в его взгляде, в его осанке... Она вдруг заметила какие у него красивые широкие плечи, какие большие и крепкие ладони, какие упругие мышцы...
Тепло рябью пробегало по всему телу, а стук сердца стал перекрывать все звуки в мире... Мила сидела молча и не могла проронить ни слова.
Вдруг Саша сказал:
- Мил, погоди минутку, - и вышел, а скорее выбежал из землянки.
Саши не было довольно долго. Мила вышла из оцепенения и уже стала беспокоиться, но он вернулся с необычным букетом: рябиновые ветки были декорированы лесной травой копытень.
Саша опустился перед Милой на колени и протянул свой дар.
Мила взяла в руки букет, поблагодарила и лукаво спросила:
- Саш, а ты знаешь, что за травку ты сорвал?
- Нет, мне просто понравились её листья, я и сорвал.
Мила потерла в руках листочек из букета, согрела его дыханием, что-то прошептала и велела Саше вдохнуть аромат лесного чуда.
Саша понюхал смятый листок и... начал безостановочно чихать.
Мила весело рассмеялась.
- Мила, помоги остановиться! - уже сквозь слёзы попросил Саша.
- Прижми язык к внутренней стороне верхней губы и все прекратиться, - успокоившись от своей выходки, посоветовала Мила.
Санечка, мне приятен твой букет, он самый лучший из всех букетов на земле, только я тебе хотела показать, что каждое растение для чего-то предназначено. Эта травка предназначена не только для чиханья, но и для радости, ты вдохнул её и скоро почувствуешь. А народ окрестил эту травку земляным ладаном.
Мила отыскала в букете подсохшую веточку копытеня, попросила у Саши спички и окурила помещение от злых духов этим волшебным растением.
И стала старая заброшенная землянка храмом для двоих.
Как-то внезапно природа онемела, у ветра сменилось настроение и он стал швырять янтарь осени прямо в нехитрое укрытие ребят, а через мгновение дождь занавесил вход густой вуалью.
Саша прикрыл дверь, снял куртку и накинул на сидящую девушку.
- Жаль, что у нас нет свечи, - тихо сказала Мила.
- Разве тебе не светло, ты же со мной?! - смешливо прошептал Саша.
Мила вдруг ощутила, что ей действительно и тепло , и светло , и надёжно с ним. И совсем стала ненужной свеча, да и вообще всё и все выпали в одно мгновение из дырявого кармана памяти. Был только он. Его дыхание, его запах, его рука на её плече. В голове Милы все беглые мысли стёрли за собой даже крохотные следы сомнений и переживаний. Истома патокой заполняла тело девушки.
Рука Саши, доселе лежавшая на плече , поползла вниз. Мила не отшатнулась, а лишь положила голову на дорогое плечо. Она услышала, что дыхание Саши участилось, рука смелее стала оглаживать спину, талию...
Жар окатил девушку от неясного желания, смущения, дрожь волной пробежала по юному телу.
Вдруг шквал чувств охватил обоих. Саша привлёк Милу к себе и начал целовать, целовать в губы, в глаза в шею...
Он касался девичьей груди, но Мила не отталкивала его рук, а наоборот открывалась ему, вторила его движениям, и отвечала на его ласки. В эти мгновения в ней рождалась женщина.
Она и не заметила, как оказалась лежащей рядом с ним на их прекрасном, дарованном лесом ложе.
Под аккомпанемент шуршащей от движений листвы Саша говорил ей самые нежные слова, которые Мила слышала в своей жизни.
- Мила, милая, единственная, я так люблю тебя, я давно люблю тебя, Мила, ягодка моя лесная, колдунья моя зеленоокая, никогда, никогда я не покину тебя...
Скажи, ты любишь меня?
В полубреду от слов и ласк Мила шептала в ответ самые заветные слова, что выносила в своём ещё неискушённом страстями сердце.
Ничего не было ни страшно, ни стыдно ей в тот момент. Каждая клеточка просила его касаний, ненасытные губы целовали все, что с ними соприкасалось, руки на ощупь познавали секреты мужского тела. Калейдоскоп сознания каждое мгновение выкладывал мозаичные узоры из чувств и каждый последующий рисунок был прекрасней предыдущего.
Но вдруг, как из какого-то вязкого тумана Миле почудился голос соседа-ловеласа, который частенько цинично повторял фразу:
- "Если девушка говорит "нет" - это значит: "может быть", если девушка говорит "может быть" - это значит: "да", если девушка говорит "да" - то какая же это девушка?!"
Мила даже тряхнула головой, избавляясь от наваждения. Ей совсем не хотелось в эти мгновения думать о всяких пошлых присказках.
Она любила. Любила и хотела любви.
Но Саша, как будто подслушал её мысли, остановил этот неистовый танец желаний и отстранился.
Дождь уже прошёл и юноша приоткрыл дверь.
Свежий воздух змейкой пополз по разгорячённому телу Милы.
- Саш, что случилось? Не оставляй меня, - прошептала просяще Мила.
- Мила, родная, дорогая моя, у нас всё с тобой будет красиво.
И венчание, и первая брачная ночь, и мы проживём с тобой сто лет и умрём в один день. Я так хочу. Давай подождём и сразу после школы поженимся?!
Миле в голову пришла мысль, которая была в тот момент совсем некстати:
- Саша, как же мы повенчаемся? Мы же комсомольцы?!
- Мила, но твоя и бабушка, и мама верят в Бога?! И мои тоже. Мы обязательно повенчаемся. Знаешь, я хочу, чтоб на века мы были вместе. Даже когда умрём. Давай поклянёмся друг другу, что никогда не расстанемся, чтобы не случилось?!
- Давай, - с мыслями о комсомоле автоматически пролепетала Мила.
Саша вдруг достал из кармана перочинный ножик и не успела Мила ещё ничего сообразить, как он рассёк руку под большим пальцем. Алая кровь ручейком стекала на пол землянки.
Мила в изумлении смотрела на Сашу и ком в горле мешал ей сказать хоть слово.
- Теперь ты сделай надрез на левой руке.
Мила, как во сне, взяла ножик и прошлась по холму Венеры.
Саша взял её руку и соединил раны.
- Я клянусь , что никогда не изменю тебе и не оставлю тебя. И в горе, и в радости мы будем вместе. А ты клянёшься?
- Саша, родной, я клянусь тебе , что буду верна нашей любви всегда.
Так , поклявшись на крови и скрепив свои слова поцелуем - Мила и Саша стали потихоньку приходить в себя.
Мила взяла руку Саши и стала что-то быстро-быстро шептать над раной.
- Милка, ну неужели ты всерьёз веришь в эту тарабарщину?
Мила продолжала шептать не обращая на его скепсис внимания.
К удивлению Саши ранка на руке просто на глазах перестала кровить и саднить.
Девушка пошептала и над своей раной. Кровь унялась.
Саша с восхищением и некоторым страхом смотрел на действо подруги, а потом обнял и поцеловал свою целительницу.
Ребята до вечера сидели в землянке и говорили обо всем.
Мечтали, смеялись, целовались.
Этот день соединил их души и мысли, дал уверенность друг в друге и покой. Ничто больше не могло разлучить их.
Мила и Саша стали часто навещать землянку. У них даже появился нехитрый скарб: несколько свечей и пара тарелок. Их тайна требовала уединения и лес предоставлял его.
Ноябрь в том году выдался на редкость холодным. Мороз Иванович ежедневно рассыпал пригоршнями серебро, но щедрость его лишь разгоняла народ по домам. Деревья иероглифами сообщали миру о затяжной зиме, а кляксы пустых гнёзд навевали уныние.
В один из вечеров Саша возвращался с тренировки.
Возле закрытого сельского клуба трое парней приставали к местной девушке. Не долго думая Саша стал отбивать девушку у хулиганов. Завязалась драка. Девушка, воспользовавшись моментом, убежала.
А Саша, хоть и был очень физически развит, справиться с тремя парнями не смог. Его избивали долго и жестоко. Когда юноша потерял сознание, трое молодчиков на машине довезли его до шоссе и положили на проезжей части в надежде, что жизнь его в эту ночь будет намотана на колесо.
Но колесо фортуны не стало в ту ночь для парня чёртовым колесом. И мороз, хоть и сердит норовом, в ту ночь пощадил Сашу.
Деревенское шоссе было пустынным, и каким-то чудом парню удалось сползти на обочину дороги. Его, обмороженного, избитого, почти бездыханного к утру нашли местные жители и доставили в больницу.
Мила узнала о случившимся как только пришла утром в школу.
Ни минуты не мешкая она раненой птицей полетела в больницу. Страх, слёзы застили глаза.
- Боже, помоги ему. Пусть он выживет, пусть он выживет. Господи, забери мою жизнь взамен его, только позволь ему жить, - шептала Мила всю дорогу.
К Саше её не пропустили, но его мама была там и рассказала все, что ей сказали доктора. Травмы были не совместимые с жизнью, однако врачи вытащили его с того Света.
Настало тревожное время.
Каждый день после школы Мила спешила в больницу к Саше.
Иногда она просто сидела у его кровати или разговаривала, держа за руку.
Из-за травм Саша говорить не мог. Мила старалась за двоих. Она рассказывала школьные новости, придумывала смешные стихи для него и истории, старалась чтобы Саша не отстал от школьной программы - ведь летом экзамены. Сопричастный взгляд, касание тёплых рук - врачевали, как молитва.
Когда весна воскресила природу, распустила косы ручейков и вселила любовь в каждое живое существо - Саша вышел из больницы.
И снова они были вместе.
Хоть юноша и получил после трагедии инвалидность, но молодость, которой все по плечу, брала своё.
Мила с Сашей расставались только на ночь, да и то не всегда. Когда мама Милы работала в ночную смену - Саша оставался у неё.
Ни сплетни всевидящих местных трещоток, ни увещевания родителей, ни насмешки заклятых друзей не могли разрушить единства молодых людей.
Ребята готовились вместе к экзаменам, Мила играла для Саши на фортепиано, пела, читала стихи, показывала свои картины. Саша уже не мечтал об армии, он строил с Милой планы их совместной жизни. Теперь все было непросто. Но Мила сказала , что не пойдёт учиться, а станет после школы работать, пока Саша будет восстанавливаться.
Вера в Бога, друг в друга давала силы.
И вот экзамены позади. Они выстояли! Жизнь открывала новые горизонты, идти к которым им отныне рука обо руку.
Прощальный школьный бал!
Сколько тревог связано с этим прекрасным событием!
Местные портнихи каждый год пополняли свой бюджет за счёт юных форсух, придумывавших себе невероятные наряды для этого праздника.
Мама Милы тоже постаралась на славу для дочери: белое шёлковое платье, подогнанное в талии и полный солнце-клёш - изумительно подходило к её стройной фигурке, длинным завитым волосам, которые были украшены маленькими белыми розами, и первым туфлям на каблуках.
Воля!
В школе были правила пуританские: школьная форма, никаких каблуков, волосы в косу и никаких "конских хвостов" и распущенных волос, никаких серёжек в ушах и других украшений, избави Боже подкрасить ресницы или одеть капроновые колготки...
Отчитывали и выставляли напоказ перед всей школой на школьной линейке, а потом публично избавляли от влияния капиталистического образа жизни на неокрепшие умы отроков.
И вот всё то, что было нельзя и чего так хотелось - стало в одночасье можно, и никто за это наказывать не собирался.
Восторг опьянял.
Туфельки Милы были от Золушки. А ещё мама презентовала свои дорогие немецкие капроновые чулки со швом сзади. Это был особый шик и Мила долго училась их носить так, чтоб шов не был перекошен ни на миллиметр.
А косметика... О, это был особый ритуал священнодействия! В ход шли такие ухищрения, что даже индейцы племени чероки удивились бы изобретениям деревенских красавиц. Чтоб ресницы сделать как у Мальвины - требовалось отстричь от цигейкового или каракулевого воротника, или шубки клочок ворса. Подкрасить ресницы дешёвой, но очень удлиняющей "Ленинградской" тушью, а потом аккуратно иголочкой прилепить ворсинки к ресничкам, и все это сооружение снова покрыть тушью. Зрелище было впечатляющим: ресницы доставали до бровей!
А помада?! Тут тоже была целая технология, как имея только одну помаду накрасить губы в любой цвет.
Стрелкам и теням над глазами позавидовала бы сама Клеопатра!
Залюбуешься! Красота страшная - сила!
Но Миле мама запретила испробовать на себе боевую раскраску местных бледнолицых, сказав: нужно косметику наносить так, чтоб её не было видно, и строго контролировала процесс превращения дочери из обычной школьницы в сказочную принцессу. За что ей честь и хвала: Мила выглядела свежим, нераскрывшимся бутоном дивного цветка.
Уже собравшись на бал - Мила то и дело подбегала к зеркалу, вертелась и так, и сяк, глазки сияли изумрудами. Хороша! Скоро её такую увидит Саша. Собственно для него-то она так и старалась.
Последнее мамино наставление:
-Милка, не вертись во время танцев перед глазами ребят, танцуй позади них, чтоб не ты голову воротила и глаза косила, а они на тебя, - при этом мама лукаво подмигнула дочери, а Мила в ответ только улыбнулась.
В дверь постучали. Вошёл Саша. Он выглядел как английский джентльмен: черный костюм, белая рубашка и какой-то невиданного фасона галстук.
Где он только его взял такой?! - пронеслось в голове у девушки, но мама их уже напутствовала: не пить спиртного, не баловать и зарю до следующей ночи не встречать.
С тем и отправились Мила с Сашей на последний школьный бал.
Ах, как было все празднично и красиво!
Одноклассники - взрослые, нарядные и торжественные, классная руководительница такая родная, разрумянившаяся от собственной значимости , от важности момента и от нескольких капель спиртного!
Шутки, смех, танцы всю ночь напролёт, а утром пошли встречать рассвет.
Дорога к "Бродвею", месту облюбованному не одним поколением выпускников, была неблизкой. Берёзовая роща на взгорке и объединяла всех некогда учившихся, и разделяла жизнь каждого на "до" и "после". На прохладных и мокрых от утренней росы ветвях вызревали тайны прошлых лет, набухали и срывались прямо в сердца выпускников, и это делало их сопричастными и к этой природе, и к своей школе. Прошлое и настоящее сохраняли и объединяли в себе ценою собственных ран белоствольные красавицы.
Израненные ножиками выпускников деревья сообщали пришельцам о тех, кто был до них в этом месте: " Таня+Миша = Любовь" "10"б". Выпуск 1956г", "И мы тут были, и водку пили" ," Вперёд, заре на встречу!", и т.д., и т.д., и т.д....
Стволы берёз были расписаны сверху до низу.
Саша прошептал Миле:
- Мил, давай и мы отметимся?!
- Саш, не нужно, им же больно!
Но Саша не послушал Милу. Старательно и глубоко он вырезал на берёзе: "Милка, я тебя люблю! Саша. 26.07.19..Г."
Миле хоть и жаль было берёзу, и не поощряла она варварские действия молодых людей, но сегодня ей не хотелось читать Саше мораль. Мила была счастлива. Она оглянулась на одноклассников и быстро чмокнула парня в щёку.
Выпускники взошли на самое высокое место и стали ждать восход солнца.
И вот серый морок утра прорезала тоненькая розовая ниточка.
Воздух на мгновение сгустился, стал менее прозрачен и приобрел какую-то особую тягучесть и преломляемость.
Как по мановению волшебной палочки лес встрепенулся. Шалунишка-ветерок выбрался из-под нарядных платьев выпускниц и стал ласкать ветви берёз, поднимать лесные ароматы к небу, будить лесных певуний. Первые золотистые лучи по одному и пучками пронзали сонное безразличие рощи. Влажные листья берёз задерживали малахитовыми листочками сверкающих зайчиков, поили их росой, гладили, игрались.
Румяным колобком медленно выкатывалось солнышко на обозрение ребят и росло как на дрожжах.
Мутный мир наливался светом, пел, дышал, жил.
В момент, когда солнце взошло - ребята прокричали "ура!" и стали обниматься, смеяться, кружиться... Заря уверенно разметала свои локоны по горизонту... Новый день пришёл на эту землю кудесником, факиром, волхвом... Вот она новая жизнь! Буйство неудержимой радости завладело ребятами. И казалось, что если каждый именно сейчас не выскажет все, что у него клокотало внутри - он лопнет от этого всепоглощающего восторга.
- Саша, представляешь, а на Меркурии солнце восходит дважды. Сначала покажется, потом исчезнет и снова восходит, - сказала с долей сожаления Мила, когда рассвет полностью вошёл в свои права. Вот бы ещё разок сейчас посмотреть как солнышко просыпается... Так долго ждали и так быстро всё свершилось...
- Нам, землянам, эти шуточки природы не нужны, - улыбаясь заметил Саша. Каждый рассвет, как и рождение, возможен только однажды. Мила, давай уйдём в нашу землянку?!
- Холодно в землянке, - резонно заметила Мила.
- Я забегу домой и возьму что-нибудь нам укрыться.
Девушка улыбнулась и кивнула головой.
Саша и Мила незаметно удалились от одноклассников.
Их убежище снова дало им приют.
Саша захватил из дому одеяла, бутылку вина, и кой-какой провиант. Продолжение банкета началось!
И хоть вино пили не из бокалов, а из пластиковых стаканчиков, а вместо изысканных блюд было всего несколько наспех приготовленных бутербродов да овощи - для Милы этот праздничный "стол" стал лучшим в её жизни.
Школьный бал, встреча рассвета, вино, свежий воздух, предвкушение чего-то нового - сделали своё дело.
Это был их день.
Саша обнял Милу и стал расстёгивать пуговки на платье.
- Помнём ведь, - тихо, как бы оправдываясь, сказал он.
Мила не сопротивлялась действиям юноши. Они давно перестали стесняться друг друга. Столько пережито вместе, столько прочувствовано....
Сашу била дрожь, пальцы совсем не слушались его...
Своенравные пуговки не желали сдаваться и пропускать "завоевателя" к доверенному им телу. Одновременно Саша целовал её в губы, в шею и шептал слова любви...
Сколько нежности было в его ласках, поцелуях, словах, сколько огня!
Голова Милы шла кругом. Серпантин желания возносил душу на небывалые высоты. Запах мужского тела заставлял подсознание ярче проявлять женское естество. Казалось, это будет длиться бесконечно.
Вселенная сузилась до размера их ложа, и все остальное стало неважно...
Но вдруг Саша произнёс:
- Мила, давай сегодня скажем твоей маме, что мы решили пожениться? Мои уже знают.
Волны чувственности, трепета внезапно исчезли и девушка разом пришла в себя. Сделалась тихой и немного грустной.
- Хорошо, скажем, - ответила Мила.
Она уже знала мамины планы насчёт её учёбы и дальнейшей жизни, и они совсем не совпадали с её планами.
Когда начало смеркаться - ребята пошли к Миле домой.
Мама стала корить их за то, что они пропадали неизвестно где целый день.
Саша собрался с духом и выпалил:
- Ядвига Михайловна, мы с Милой решили пожениться. Я прошу у Вас руку и сердце вашей дочери...
Тишина зазвенела надоедливой мухой. Мила держала Сашу за руку и чувствовала, как он нервничает. И, хоть слепая вера не знает страха, - в горле девушки образовался колючий комок, а веки настолько отяжелели, что мешали посмотреть в лицо матери.
Ядвига Михайловна ответила не своим голосом:
- Саша, вы давно с Милой дружите и я знаю, что ты надёжный парень, но давай об этом поговорим завтра. Вы сегодня уставшие, голодные, да и я перенервничала за вас. Не время решать на ночь глядя такие серьёзные вопросы. Утро вечера мудреней. Приходи завтра и мы обо всем поговорим.
Мила так и осталась стоять изваянием, а Саша попрощался и ушёл.
Как только за Сашей захлопнулась дверь - мама схватила Милу за руку и стала говорить ей в лицо обидные слова:
- Мила, ты соображаешь, что делаешь? Я тебя одна разве для калеки растила, стрелки от снега годы чистила днями и ночами? Я на коленках проползла весь шар земной собирая ягоды, травы и грибы, чтоб выучить тебя, чтоб помочь тебе жить, а ты что делаешь?!! Да, Саша порядочный парень, но он с детства болен, а после этой драки совсем никакой надежды нет на то, что он будет тебе в жизни опорой. Доченька, я же тебя носила в себе два лишних дня, чтоб ты родилась в воскресенье и в день памяти двух святых. Помнишь слова из сказки Гауфа: "Кто родился в день воскресный - получает дар чудесный"?! А какой дар тебя ждёт в жизни с Сашей?
Мила вдруг очнулась и сказала , как отрезала:
- Я выйду за него замуж и сколько буду счастлива - сто лет, месяц, неделю или час - не имеет никакого значения. Я люблю его!
- Доченька, ты ничего не понимаешь ни в любви, ни в мужчинах...
Мама хотела ещё что-то добавить, но вдруг отворилась дверь и вошёл... Саша. Он забыл куртку которой укрывал Милу и вернулся за ней. Весь разговор он слышал.
Саша глухо сказал:
- Мила, если ты со мной - пошли сейчас к моим родителям жить.
Мила собралась уйти с Сашей, но мама бросилась наперерез и задержала дочь. Она развернула её к себе лицом и глядя в глаза жёстко сказала:
- Мила, если ты сейчас уйдёшь - больше ты меня никогда не увидишь.
Глаза матери горели неистовством. Такой Мила её ещё никогда не видела. Ужас окатил её с головы до ног. Тревога била набат, а девушка не знала, что делать.Она стояла между двумя самыми близкими людьми на свете и должна была сделать выбор. Выбор в котором нет правильного решения. Нет и быть не может.
Собрав последние крохи самообладания Мила старалась оттянуть развязку, снять противостояние застывших любимых сердец. Она обращалась то к Саше, то к маме, просила их поговорить, обсудить всё, но они оба молчали. Молчали. Мир оглох и онемел. Пустота простирала к Миле свои когтистые лапы и спастись не было возможности.
Саша вдруг тихо-тихо сказал:
- Мне пора.
Развернулся и ушёл. Мила бросилась его догонять. Мама преградила путь. Мила пыталась вырваться, но, подвернув ногу, ударилась виском об угол кухонного шкафчика. Вспышка и...
Когда Мила очнулась - мамы в комнате не было. Девушка, как была, в одном платье - бросилась в ночь. Она прибежала к дому Саши и стала стучать в двери, в окна...
На стук вышел отец парня сказав, что сын ещё не возвращался, но они не беспокоились, так как считали, что он у Милы.
Где он, где он?! - молот страха ковал раскалённый вопрос в голове девушки.
Не помня себя, Мила бросилась в лес - к их землянке. Лес, такой добрый, такой родной лес превратился в зловещего монстра: он рвал её белое платье, царапал ноги, беспощадно хлестал по лицу.
Вбежав в землянку Мила руками ощупала и пол, и стены не желая верить, что Саши тут нет.
Она кричала, звала его... Она так надеялась, что он где-то рядом.
Только филин отозвался на её зов, да эхо разнесло по спящему лесу отчаяние.
Мила, оборванная, босая, израненная побежала к сельскому клубу: вдруг он там или кто-нибудь видел его...
Шедшие навстречу ребята сообщили, что на шоссе Сашу сбил грузовик .
Моля Господа о чуде - Мила вновь побежала к дому любимого.
Во всех окнах горел свет и слышались причитания Сашиной мамы.
Мила вбежала в незапертый дом и поняла: Саши больше нет...
Пол покачнулся... Милосердное сознание сжалилось над ней...
Мила пришла в себя через несколько дней после похорон Саши.
Она нискем не разговаривала: ни с доктором, ни с мамой, ни с навещавшими друзьями.
Для себя она стала адептом тайного ордена Иуд и пятидесятницы для отпущения греха для неё не было.
Тяжело убить врага и еще тяжелее друга, а как жить на свете убив, пусть и косвенно, любимого?! Приговор был вынесен без права обжалования.
Наивная уверенность в праве выбора казалось была близка к осуществлению...
Тепла прошу! Хоть уголёк!
Согреться тем, что время лечит,
И, сквозь ледник противоречий,
Мечты проклюнется росток?
Родной мой, ты в земле продрог...
Скажи, твоей душе там легче?
Я жду с тобой, любимый, встречи,
Чтоб ты там был не одинок.
В начале июля, купив бутылку водки, снотворные таблетки и пачку лезвий - Мила ушла в лесную землянку.
Храм для двоих превратился в склеп для одной.
Сознание медленно показывало ей радугу, а ветер шептал в ушко слова из сказки:
- Кто родился в день воскресный, получает... Кто родился в день... Кто родился... Кто...
|
