Я слышал шорохи ночные,
Шептанье мрачных дикарей,
Полузаветные – былые,
Когда – то трепетно живые
Воспоминанья прошлых дней.
Я видел призраки отживших,
Недавно дерзостных людей,
И, лишь, в забвении постигших
Никчемность пагубных страстей.
И эта страсть - заблудшей воли,
Навеки сомкнутых тисков,
Предсмертный крик последней боли
Застыл как страж, в ночном дозоре,
У разделения миров.
Эфир гуляет на свободе,
И в бестелесности земной,
Он тяготится своевольем,
И ждет, и ждет поры ночной.
В свету и в красках изобилья,
Он не найдет себе лица,
Он побеждается бессильем,
А к ночи, злобствуя уныньем
Идет, в то место мертвеца.
Потопчется в округе пятен,
Пролитой жизни им самим,
И будет ждать в тоске – ужасен,
Чтоб поквитаться с тем – живым.
А ночь, не просто время суток,
В ней чувства, столь, утончены:
Кровавей, кажется, поступок,
Мурашки, сердце чует стуком,
Весь страх неведомой ночи.
Он знает эти нити страха,
Он видит их, и ждет, и ждет,
Бездушно близится расплата,
Безлико мраком заберет.
К нему пришли, и без почтенья,
Но за весельем, где-то нить,
И он ступает с промедленьем,
И ловит,
манит тень мученья,
Готовый тело захватить…
Вдруг слышит – Боже! Странный малый,
Бедняга, он позеленел…
Сквозняк кольнул, как лист шершавый,
И ворон с крыши полетел…
|
