Друзья мои! Когда бы в первый раз Я принялся страдать подобной чушью, Вооружась наивным простодушьем, Я всё писал бы непременно с вас. И ожидал бы, что, разгорячён, Читатель мой, притоптывая ножкой, Всё восклицал в запале: "жжошь, Серёжка!" И цезарски велел: "пеши исчо!" Но нет. Давно прошли те времена, Когда я бичевал в других пороки, И я прилежно вызубрил уроки Про поиски в своём глазу бревна. Так, значит, поступлю теперь с умом. Признаю сразу, как это ни странно: Тому, кто пишет, не слезая с крана, О ком писать? Лишь о себе самом.
Начнём, пожалуй. С места - и в карьер. Как говорят водители "Белазов". Я, правда, с ними не болтал ни разу, И в этом есть классический пример. Пример того, как выпучив глаза, Мы рассуждаем веско и свободно, Для красного словца о чём угодно, О том , в чем сами не сечём аза. Один, чуть подпустив в строку металл, Мешает Демиурга с Демокритом. А этот чтит себя космополитом, Затем, что "Космополитэн" читал. И то сказать, на что бы стал похож Наш стих, будь он хоть каплю обоснован, А автор - всесторонне образован? Ну что? Прочтёшь, зевнёшь, да и уснёшь. Зачем? К чему? Мне несуразиц ряд Потуг милее энциклопедиста. Пускай плетёт цветисто и речисто, А всё стихи его не веселят. Легко опишет: от машин до чувств, И всё-то по порядку, по системе... Я, братец, тоже в "Google" академик , Но как-то этим званьем не кичусь. Так если где-то в творчестве моём Вы встретите про "знания орешек", Простите. Грузит мозг, души не тешит, Лишь тише душит. Вот, ещё приём!
Какой не набросаешь ерунды Ты, чтобы стихотворцем показаться, А всё не в прок. Ведь без аллитераций Напрасны рифмовальные труды. Чудес чередованье по плечу Совсем не всем. Строку составь-ка споро! Но часто "С" ссыпают с перебором, И с четким "Ч" частенько череcчур. Ах, звукопись! Ты проводник-предатель. Порой в такие дебри заведешь, Что стих уже на "Азбуку" похож. Как первоклашка, мается читатель.
Читатель тут воскликнет: "Погоди-ка! Не помню - в первой, во второй строфе? - Ты обещался аутодафе Себе устроить, а не прочих тыкать!" Я не забыл. Конечно. Это всё, Что, якобы, касаться может многих, В каком-нибудь задумчивом итоге Мы лишь со мной одним соотнесём. Покуда же страдает мой язык От буквы "Я" и скромен Я местами. Давай, читатель, как-нибудь представим, Что просто Я настолько многолик. Но - хватит отступлений! Всё, уймись! Ты, видно, это делаешь нарочно. Когда б издатель мне платил построчно... А так... И без того теряю мысль.
О чём, бишь, я? О мысли. Вот беда: Бывает стих и цельный и красивый, И строен слог, и рифмы блещут силой - Вот только мысли нету и следа. Как часто, братья-сёстры по перу, Мы мысли и на полстрофы не скопим, И стих слагаем, как в калейдоскопе: Узор, ещё узор, за кругом круг. О рифмах тоже вечный разговор. Глагольных рифм упрямо опасаясь, Мы ищем неких составных красавиц, И составляем часто полный вздор. Но это ладно. Кто же упрекнёт В стремленьи быть красивей и богаче? Пиит ленивый делает иначе: Ухватит первую, да тут же и приткнёт. А наш читатель, закалённый тип, Окинет взглядом слёзы и морозы, И убежит опять на полку прозы, В сердцах ругнувшись: "мать его ети!"
- Ты погляди! Скатился он на мат! - Читатель мой нахмурит брови грозно. Но если говорить о том серьёзно, Я виноват. И я не виноват. Я против мата и довольно строг. Всё можно заменить, да Бога ради! Но... для блядей ведь слова лучше "бляди" Он за неделю выдумать не смог. А значит, мой хороший, не блажи. Я не пишу частушек матерщинных, Но мы же настоящие мужчины, Что означает также - не ханжи.
Есть самобичеванию предел. За раз никто исправиться не может. Я измочалил о себя все вожжи И никого обидеть не хотел. Еще немало вижу я проблем В своих стихах. Вернёмся к теме? Что ты! Вот, например, к чему эти длинноты? Нет, хватит, хватит. Буду глух и нем.
О краткости сказать пришла пора. И впрямь, стишочек вышел - надорвётесь. И не припомню: краткость или кротость Таланта настоящая сестра?
|