ДЕВЯНОСТО ПЯТЫЙ ГОД
* * *
Медведи спят.
Мужик в ладошку дышит.
Куда ни глянь – костры, костры, костры.
Куда ни поверни, ядрено дышло –
ни родины, ни друга, ни версты…
Война. Торгуют. Едкий блеск потали.
И миг до прошлого –
как будто бы шутя…
Как будто нас в Россию принимали,
опять в солдаты
столько лет спустя…
* * *
То снег, то оттепель, а все одно – война!
Карболкой пахнет елочная вата.
На волнах вальса, почестей, разврата
качается повинная страна.
Все камуфляж – сочельник, пост, жратва –
пятнисты речи, головы, мундиры…
Горит моя российская братва
По танкам, бэтээрам и квартирам.
Горит земля. Войди в нее и пей
сухую глину. Влезь в нее как пуля.
Она – твоя судьба и колыбель,
и привкус фронтового поцелуя.
. . . . . . .
Благослови на то, что не вернусь,
что времени осталось маловато…
Благослови на ненависть солдата,
любовь – на ярость, женщину – на грусть…
Благослови, надменная Москва,
стервятника, что пожирает падаль
как мародер, не знающий пощады,
как фантазер, не помнящий родства.
* * *
Так есть и было испокон –
нас на убой водили строем.
Рожали бабы дураков,
а после – Родина – героев!
В который раз глотая дым
в Европе, или где еще там? –
не верь заплаканным и злым,
иначе – потеряешь счет им.
Верь автомату и плащу,
бронежилету и кинжалу –
я может потому и тщусь
о жизни прочего не жалко.
Не жизнь вращает как праща –
пращу дрожа сжимает Каин...
Я ничего не обещал
тому, кто первый поднял камень,
тому, кто в ночь, кто за углом,
листом, экраном, просто из-под...
Вот так всегда – ломаешь дом,
где жил, где вслушивался в Листа.
* * *
|
