***
Скукожились звезды предчувствием лиха,
На землю спускалась багровая тьма.
А где-то, покрывшись окалиной бликов,
Владыки Вселенной сходили с ума.
Кипела работа, и мысли бурлили,
И перьями ангелов на облаках
Судьбу Человека Владыки творил,
Стараясь, чтоб вышла не очень легка.
Чтоб привыкал от момента рожденья
К страданьям, и к мукам, и к нищете.
Чтоб кровью и потом – презренные деньги,
Чтоб сказкой казался гусиный паштет.
Но мало; и мысли бурлили сильнее.
Владыки старались себе доказать,
Что не всегда пребывают во сне, и
Все под контролем – смех и слеза.
А вот Человеку – в страданьях и горе
Влачить свои годы дорогой судьбы,
Родных провожая в глубоком миноре
И жить каждый день в состоянье борьбы.
А дальше – кураж; и Владыки в азарте
Проклятие безответной любви
Вписали в судьбы его белую карту:
Мы можем и так, человече, лови!
Владык захватила треклятая гонки –
Так ярость атаки безумит бойца.
Ребенок? Так пусть потеряет ребенка!
Да длятся страданья его без конца!
…Сжимая в руках посиневшее тельце,
Душою и телом истерзанный вдрызг,
Он вмиг осознал все. И в миг изуверился.
С колен Он поднялся. И – проклял Владык.
…На Страшном Суде он предстал перед ними
И Страшным Судом он посмел их судить.
Владыки стыдливо глаза отводили.
Перестарались. Виновны. Прости.
***
Я б гордился таким стихом.
Но сейчас я его боюсь.
Он невынужденным грехом
Увеличил мой прежний груз.
Без него-то падаю вниз.
С ним, боюсь, во сто крат быстрей.
Обернись, кричу, обернись!
Пусть в отхожем сгниет ведре!
Что ж я трогаю Небеса
Рифмой, кровью своей души?
Сколько раз говорил себе сам:
Небеса не простят ошибки.
Ошибаешься же каждый раз,
Когда пишешь о них строки –
Небеса не приемлют пера.
И не любят поэтов боги.
Отомстят, как пить, отомстят.
Я бы сжег этот стих, наверное.
Только рукописи на горят.
Я бы сжег. Но там все было верно.
|
