Я взбешен, с утра я бука,
Аж оконце запотело,
И бездеятельна скука,
Не находит место тело.
Муха бьется онемело,
О стекло, стремясь наружу,
Я смотрю осатанело,
Нагоняю в себе стужу.
Наконец, хитином щелкнув,
Под ладонью замолчала,
Я вздохнул ее прикончив,
Но, ничуть, не полегчало.
Насекомых топчут люди,
Дамы бедрами виляют,
Кто меня сейчас осудит,
Сам себя я донимаю.
За упадок настроенья
Муха жизнью поплатилась,
А, еще вчера веселье,
Все играло и светилось.
Женка! Точно, моя стерва.
Спал, так нет же, разбудила,
И прошлась по сонным нервам,
Распекла и обозлила.
Перед зеркалом бесился,
А, как глянул в отраженье,
Еще больше разозлился:
- Ни какого уваженья!
Так ходил, вздыхая звонко,
И суставами чирикал,
Только понял – очень тонко,
Что беду я сам накликал.
Нет бы, встать и что-то вымыть,
Ведь в дому прислуги нету,
Мог я так себя обидеть,
А, жене считай – конфету.
На ладони не дышавши,
За версту, видать, похмелье.
- Да, не прав, – себе сказавши,
И прилег – забыть сомненье.
|
