В глубоком лесу, близ деревни Иудино, рябина растёт одинокая. В деревне – два дома, да яма с запрудиной, да лайка живёт кривоногая.
Живёт здесь старик, не люб им никто. При нём есть обрез, да рублёв – пачек сто, да, кошка, сплошная паскудина.
А дело – вот в чём. Кошка – милая сама. Три лапки, сердечко – подпалинка. Но сводит котов всех в округе с ума, как станет мяукать с завалинки.
Коты к ней бегут аж с Васьково, вёрст десять от дома до дома.
Задумал старик как-то кошку лишить её продолжительной жизни. Котёнка оставить, её удавить. А после обставить по тризне.
Не ловит Подпалинка больше мышей, плодится, разводит норовистых вшей, - такие посеялись мысли.
Старик чешет репу – - что, иль удавить, её подцепив на рябине? Иль лучше б в болоте её утопить, в мешке понести, аль в корзине?
А кошка тем временем кормит котят, котята большие, жрать шибко хотят, и любят сопеть на перине.
Рябина – под боком, цветёт во дворе, к болоту же надо б тащиться. И лайка визжит, порешив в октябре, наверное, как ощениться.
Такие дела. Одна – хренотень. Легла от рябины неровная тень. Сорока на ветке крутится…
И шибко кровавый в пол неба закат. И всё ж неспокойно, ей богу. Как будто стрельнул в кабана наугад, медведю нарушил дорогу.
И кошка мурлычет, боками дрожит. И каждый котёнок спокойно лежит, не чуют, бедняги, тревогу.
Деревня Иудино, нет, неспроста, деревню в миру окрестили. Порушено кладбище, лишь пол креста лежит на разрытой могиле.
Когда-то здесь выбили семьи крестьян, потом коммунистов, как шибкий изъян, в яру полицаи сгубили.
Ай, помнит рябина, как каждый висел, гляделся поутру в окошко. Ай, много годков пролетело, сгорел тот дом, и сгорела сторожка.
Ай, кошка причём! Невинна душой. Рябина качнула копною стальной, стряхнулась докучная мошка.
И чёрные мысли под жёлтой луной, порхнули, как лёгкие мыши. Старик ты пожил, а вот жизни другой не взять, не дозволено свыше.
Давай-ка старик, подобру, - на покой. Пусть лайка живёт с кривою ногой. Пусть кошки гуляют по крыше.
Ну, это ж, Иудино! Леший – язви. Клубятся болота просторами. В округе давно не стучат соловьи, сороки, да галки, да вороны.
Упрям старикан. Ремешок вынимал. Подпалинку прямо спросонки поймал. И вышел под ночь с разговорами.
Всё кончено. Тельце обмякло. Старик к колодцу побрёл, всё – бессонница. Глядь, а от колодца Подпала бежит, так шустро, как кто за ей гонится.
Старик обернулся: Подпала висит, по травушке лапками тихо сучит, рябина в земь ветками клонится.
12 августа 2009 г. С-Петербург
|