...Как и всегда – и огонь, и сиянье рощи горящей – недели на две: смотришь – погасла, и мира зиянье – моря серей, где лишь листья на дне
спят вечным сном под скорбящей берёзой – тысячи тех, что, сгорев на ветру, не отступили пред зимней угрозой пепел их рыжий развеять к утру;
не трепетали пред долею смертной в этой юдоли дождливейших слёз – так погибая, как гибнет, наверное, с крейсера сброшенный взрывом матрос, –
в миг вспоминая любимые лица, дом, и крыльцо, и сирень у крыльца (всё, что на ложе смертельном вдруг снится, чтобы в улыбке застыть мертвеца), –
так уносясь, улетая и целясь грудью пробитой – не в лужу! – в волну: только б и в гибели золотом пелось – плотью потом растекаясь по дну…
От сентября до распада – недолго, и от полёта до тлена – лишь миг: чтоб, осыпаясь – в знак чести и долга, не оставлять золочёных улик;
чтоб, превращаясь в сплошные каверны, листьев скудельных истлевшая медь уж не пылала средь выпавшей скверны – снега с грязцой пополам; чтоб суметь,
напрочь вмерзая всем в братские ложа, даже и шороха не проронив, смертью своей, так на нашу похожей, не укорять тех, кто всё ещё жив!
Ведь и у нас за сияньем – зиянье, но не пуста наших рощ пустота: ляжем, как листья, и мы в ожиданье – с чистого чтобы начаться листа!
Чтобы на древе грядущего ширясь, вдруг прорастая сквозь новую плоть, души, как ветви, купались в эфире райского сада – иль рощицы хоть! –
и уж с трудом вспоминали, как где-то кто-то когда-то – летя в никуда, думал о чём-то, похожем на лето, – но ни одна не сияла звезда!
…Ну а пока погрустим чуть, пожалуй, глядя, как глянцевый ляжет налёт ночи ноябрьской на осени малость – лист опаленный! – и в лёд закует…
Выборг 1981, Рогово, 2003
|