Принюхиваясь к свежему борщу,
вкуснейшему, из местных овощей,
не то, что о России я грущу,
но ясно вспомнил запах кислых щей,
без хлеба, на бульоне из костей
и с горечью доставшихся утрат,
с приправою из сводок новостей,
озвученных Информбюро с утра.
Мы, дети всенародной той беды,
на рубеже столетий – старики.
Но помнят привкус свежей лебеды
не только наши рты, но и пупки.
И не ушло в небытие из нас
то, чем мы жили, чем питались мы:
компот свекольный и щавельный квас
в прикуску с памятью, что было до войны,
и с жаждою победы над врагом,
и с горечью доставшихся утрат.
Прошли года, я вновь оставил дом.
Но я – не беженец, а я – репатриант!
И это в жизни не одно и тоже!
К тому ж Израиль обеспечил старость.
Но ностальгия утюгом по коже,
и в сердце изморозь осталась.
|
