Как нежен взгляд волшебницы зари, Когда сквозь сумрак бледно освещают лики, Не существующих ещё событий блики, Созревших в мир желанием войти. И, только, разбавляет синевой, Неумолимое вращенье смены света, Как запускает в сны предчувствие планета, Что человек не властен над собой.
И нас дурманит зов, и мы идём, Туда, с опаскою, упорно, отрешённо, И воля стихла и глядит заворожено, На то, что случится, когда дойдём. И вязнет сон ногами в киселе, Как странно ощущая нервами и кожей, Мы вырваться из цепких снов ни как не можем, И нам становится не по себе. В бреду пытаемся себя спасти, Но быстротою мышц сомненье овладело Себя спасаем, но не собственное тело, Нам с телом здесь от страха не уйти. Он вездесущ, но вял и не страшен, Дух понимает, что чудовище за снами, Там, где порезы в кровь терзаются болями, Где мир телесный сущности лишен. И умоляет память бытия, Не преступать черты, не сознавать законов, Губительных для оправданья наших стонов, Что принуждают жить себя любя. Обличье восходящего утра, И здесь нам не даёт расправиться с собою, Точнее с тем, что гордо пишется судьбою, Что для вселенной глупая игра. Но чувствуем своею глубиной, Что в мире наше не случайно появленье, И с высшею материей хотим сравненья, Но прочь бежим от сути ледяной.
В поту, вдруг, открываются глаза, Как своевременно и страстно пробужденье , Опять от истины спасает озаренье, У мрачной башни – белая гроза. Ещё обрывки сна хотят руки, Мы отрешились и уняли сердцем тело, Вскипает нами мир и солнечное дело, Даруя свет и помыслам шаги.
|