Гражданин второсортной эпохи, гордо признаю я товаром второго сорта свои лучшие мысли и дням грядущим я дарю их как опыт борьбы с удушьем. Иосиф Бродский Л. В. Лосеву
Слово последний в чьих-то устах звучит как наследник эпохи, устав от новых гипотез воления жизни, помашешь ладонью ушедшей отчизне.
Память не выбьешь прикладом в висок, денежный выигрыш сунуть в мешок не даст автоматчик, считая патроны, прицельным гипнозом и ты зачарован.
Имперские мысли уходят, давно ли мы грызли с тобою в кино черствеющих корок ржаных драгоценность, пластинка тихонько скрипуче вертелась.
Потом как-то в парке седеющий дед заметил помарку в тетради: «обед» тогда написал я не так, но обета я не дал ни деду, ни тьме и ни свету.
Родился я, вырос, как будто окреп, считал, что папирус и рифмы – мой хлеб, но как оказалось в процессе работы, тот хлеб ели мыши, видать, у них опыт
по части бумаги, созвучия слов. Где алые маки цвели, заросло то старое поле, и вместо былого соцветия красок пасется корова.
И петь теперь надо не весь океан, не вихри торнадо, не небо, не храм – простые мотивы: воротца, наличник, но, правда, не долго – на сцене опричник.
И снова аллеи багряных цветов, лысеющий Ленин на фоне костров красуется в профиль на каждой рубашке. Накинув шинели, надвинув фуражки
мы в собственных лицах увидим следы…, кого-то умыться потянет, воды не то, что не хватит – вода не смывает усталость эпохи. Качаясь в трамвае
признаюсь: похоже, что я – негодяй, что грабил прохожих, и вот погодя какое-то время, наследник эпохи, сбываю бумаге добытые крохи.
|