Я в дрожащих руках вновь держу то письмо,что годами
Пролежало в шкатулке ещё со Второй мировой.
Написал его папа жене из теплушки ночами,
Отправляясь на первый смертельный с фашистами бой.

Но не знал мой отец,что оно не найдёт адресата,
Что,когда он в атаку бежал с перекошенным ртом,
Его домик в селе полицаи сожгли и солдаты,
По-немецки крича,всех евреев собрали силком.

И,как стадо овец,их погнали в холодную осень
Сквозь туманы,дожди...без еды и без тёплых вещей,
С каждым днём оставляя всё больше могил по дороге
Стариков и детей,и сошедших с ума матерей.

Разве мог знать солдат,отступая тогда-в сорок первом,
Что сначала жена не проснулась под крики и лай,
А на следущий день двух дочурок замёрзших,под древом
Схоронил его друг,завернув в материнскую шаль.

И,пройдя всю войну от Москвы-до Берлина и Эльбы,
Видя в снах,как вернулся живым и семью всю обнял,
Он закончил её,прошагав на параде Победы,
Бросив вражеский флаг к Мавзолею,где Сталин стоял.

А,вернувшись в село,не застал ни семьи и ни дома:
Лишь печная труба заросла многолетней травой.
И заплакал солдат,и всю ночь пролежав,будто в коме,
Был разбужен к утру проезжавшей в телеге Судьбой.

То была моя мать молодая,седая "старушка",
Потерявшая первого мужа в жестокой войне.
А письмо...а письмо,что когда-то писалось в теплушке,
Сохранил почтальон,проживавший в соседнем селе.

Я читаю его,пожелтевший квадратик бумаги,
И ловлю со стены чей-то очень серьёзный уж взгляд
-Это сёстры мои на портрете в старинном наряде
Не по-детски пытливо на младшего брата глядят.

Младший брат...я давненько считаю шестой свой десяток,
Ну,а им,может быть,на двоих вместе восемь,иль семь.
А с соседней стены на них смотрят двойняшки-внучата.
И молюсь:"Да хранит их Господь от войны насовсем!"