Возвернулся в кухню, там Василий спит, Тоже у бедняги жизнь не без обид. Кормят его сладко - жаловаться грех, Но совсем остался бедный без утех. Раньше был в деревне первый ухажор, Мартовскою ночью кошек - полон двор. Здесь - страдал, мяукал, бабе надоел, И лишили Ваську всех мущинских дел. Вовсе обленился - только спит да ест, Про мышей забыл он, как и про невест. Рассказал я жёнке про сундук с кином И про то, какие страсти видел в нём. "Колдовское блюдце ежели у них, То она, наверно родом из ведьмих! Покажи-ка, Дрёма, женское знатьё, Коль хозяйка - ведьма, нам здесь не житьё!" Мне моя старуха говорит в ответ: "Верного манера для проверки нет. И ещё, Вахруша, мудрость не забудь: Каждая бабёнка - ведьма хоть чуть-чуть. Главное, чтоб наша чёрной не была, С белой мы поладим - экие дела!" Тут вернулись дети - где их чёрт носил! Стали уж большими, справиться нет сил! Спрашиваю строго: "Что за самовол?" Морок отвечает: "Дом я обошёл. Осмотрел и сверху и со всех боков - В нём таких хоромов - сорок сороков. Да ещё хочу Вам, батюшка, сказать: Может быть найдётся и для Вас тут зять!" Тут Филона наша как заверещит, Даже отвалился у печурки щит: "Вот язык длиннющий, будто помело! Чтоб тебе, уроду, с домом не свезло!" Чу!- Бегут на кухню дедов сын с женой: Услыхали грохот, да филонин вой. Я своих оставил в дымоходе всех, Сам на коврик к Ваське спрятался под мех. Смотрят да дивятся - без заслонки печь. "Надо звать монтёра." "Не об этом речь!- Тут сначала были слышны голоса, А потом уж грохот. Прямо - чудеса!" Старый дед притопал: "Что - шалит шишок?" "Вы своё, папаша? Дуростей мешок! Ну - упала дверца, значит сделан брак!" Дед в ответ: "Увидим, кто из нас дурак." Почесав в затылке, вскоре разошлись, Я в трубу забрался по шнурочку ввысь. Стал в своём семействе справу наводить - Как сучить нам дальше здешней жизни нить. "Может нам придётся новый дом искать, Мнится мне, что ведьма - пострелёнка мать! Блюдечком владеет колдовским она, Значит непременно ведьмой быть должна, Домовому сроду не ужиться с ней, Ведьмы нас подлее, потому - сильней." "Погодите, батя!" - Морок тут встрянул, - "С нами по соседству домовой Федул, Он живёт здесь долго, лет уже с пяток, Всё своё семейство тоже приволок. Рассказал мне много про своё житье, В их хоромах тоже блюдечко своё, И не блюдце это. Как же он назвал?.. В общем - привыкайте. Тут не сеновал." "Ладно, разузнаем. А скажи, друг-мил, Что ты там про зятя нынче говорил? Цыц! Не смей, Филона, снова завопить! Всё переломаешь. Поумерь-ка прыть!" И поведал Морок, как они вдвоём Шастали по дому, обживались в нём. И его сестрица, не спросив отца, По уши влюбилась в верхнего жильца. А влюбляться можно дочкам домовых В родичей хозяев, хлопцев холостых. Вот такая жизня - полон рот забот Всё в "фатере" новой шло наоборот. Привыкали всё же понемногу к ней, И уже признали вскорости своей. Ох, устал я что-то, завтра доскажу, Почему я нонче по лесу брожу. Леший по последней в черепки налил, "Да тебе, Вахруша, белый свет не мил! Забирайся, братец, к барсуку в нору, Лучшая хатёнка у него в бору." Леший примостился меж еловых лап. В темноте раздался двух нечистых храп.
Продолжение следует...
|