Путь к пище им строго заказан,
скелеты ритмично хрустят,
и, кажется, эти показы
о горькой нужде говорят.

Душа наполняется перцем,
фонтанами брызжет слеза,
встает предо мною Освенцим
и узников те же глаза.

Совсем без еды дюже лихо...
Смотрю я на тощих дурех:
кустодиевская купчиха
по весу значительней трех.

А, впрочем, не только по весу,
но также и по интересу.