Примолкла всех зверей орава,
Утихла вольных джунглей прыть:
Назначил как-то Лев Удава
В лесу наместником побыть.

В чьём сердце от рожденья змейство,
Тот добряком не станет жить:
За тем расследует злодейство,
Что нужен повод придушить.
Не любит колкой правды свет
И рад считать мишенью
Он праведных за то, что нет
Причин для удушенья.

Но за воинственный свой пыл
Борцом со злом Удав прослыл
И в стиле лучших вышибал
Он словом яростно рубал.
Любил Удав, такой был грех,
Словесные бои
И видел недостатки всех,
Да только не свои.
Он манией величия
Случайно заболел:
Когда ему перечили,
От злости аж белел;
Всё величался и шипел,
Мол, вам настанет амба,
Когда народ ему не пел
Слащавых дифирамбов.
Кто новый не почтил устав,
Не счёл его за папу,
Кто не лизнул ему хвоста,
Пускался по этапу.
Хрипел он: «Слушай пахана!
Всем смирно, бандерлоги!"
Кто понял, что пришла хана,
Попрятались в берлоги.

Змея шипела: «Он же бог!
Он умница и душка!»,
Поскольку втрескалась в него,
Ну, от хвоста по ушки.
Вокруг пенька, обняв опят,
Лежит Змея и копит яд,
Кто тронет – враз плеснёт два грамма –
Ну, очень мстительная дама.

«Как он умён, он – божий глас», –
Лисицы вдруг запели.
Диктатор уходил в экстаз,
Всерьёз внимая трели.
Всю правду, право, можно ль петь
В диктаторские уши:
Не демократ в натуре ведь -
Тепло обняв, придушит.

Народ трусливый онемел,
Как зайки, задрожали.
А тот, кто страха не имел,
Удава раздражали,
Смекал: кому ж доверюсь я? -
И вот, судьёй в лесу - Змея,
А кто был в своеволье рьян,
Объявлен был врагом зверья.

По лесу бродит беспричинно
И подавляет всех капризных
Взъярённый призрак дедовщины
И странной формы дембелизма,
И по негласному уставу
Все поклоняются Удаву.
……………….

Мы о репрессиях давно
Судили: аморально!
Но повторяться суждено
Репрессиям локально.

А та история сбылась ли?
- Да нет пока на практике.
Авансом тоже пишут басни
Порой для профилактики.

Ведь басня не страшна герою:
Когда он настоящий,
То для работы над собою
Мораль всегда обрящет.