Опять о времени. Опять о тишине.
Внутри, вовне - по сути, ведь, неважно.
И тот, кто завтра будет "на коне"
Испытывает тягу к эпатажу
Вальяжно оседая на диван,
Успев заметить слева, в отраженьи,
Округлый жест, которым бонвиван
Обычно начинает выступленье.
За паузой последует кивок,
А далее потянется речевка,
Из сладковатых, ладно сбитых строк
Приправленных ритмической чечеткой.
И публика невольно скажет: "Ах".
И юные девицы побледнеют.
Он прочитает свой роман в стихах
Рассеяно поглаживая шею.
Ну а когда настанет эпилог,
Под чей-то шепот: "Это новый Бунин",
Он вынет замусоленный платок
И промокнет предательские слюни.
Грядет обед, беседа... Сервелат
Сменяет сельдь и жареные куры,
И поглощает водку и салат
Надежда мировой литературы.
В ночи пустые улицы тихи,
Туманно-влажен воздух Петергофа.
Он будет бормотать свои стихи,
По ходу переделывая строфы,
Гордиться, улыбаться, замерзать,
Себя считать пророком и мессией.
До дома доберется ровно в пять,
И рухнет мимо койки, обессилев.
И муторно ворочаясь во сне,
Похрапывая в ритмике "vivace",
Он не поймет, что истина в вине -
Есть истина для слабых и незрячих.