Исчезли звезды в серой стали туч. Слабеет, ветер в верхотурах вея. Небесный дым тяжел, хоть и летуч. И горы спят в объятиях Морфея. Из сотен миллионов неба ран Слезятся невесомые пылинки. Намокший мирно дремлющий баран Поежился в свалявшейся овчинке.
Из-за хребта, где спит бессмертно лед, Во исполнение чужого плана К аулу приближался вертолет, За ним другой в молчании тумана. Пылали горы в огненной заре. Финал был предсказуем, быстр и грустен. Там на кроватях, как на алтаре, Селяне принимали смертный груз стен.
Бежал пастух – уж не хватало сил, Домой спешил, хрипя и спотыкаясь. И долго над телами голосил, И вышел, от отчаянья шатаясь. В глазах плывут картинки: сын, с ним мать; А вот лежат упавшие соседи; Корреспондент идет аул снимать; Вот обезумевший старик в потертом пледе.
Пастух в расположение бригад Дошел, сжимая посох как винтовку.
Последнее: скривившийся солдат, Поднявший автомат на изготовку; Другой солдат, кричащий «прочь» ему; Чужой язык, голодный рык моторов. И лишь банальное скупое «почему» Успел сказать под клацанье затворов …
|