Летят перелетные птицы, В Москву из Египта летят. И там, где привыкли гнездиться, Они приземлиться хотят. И видят: на Ленинских горках, Где раньше деревьев был цвет, Построен высокий и гордый Московский университет.
Экспромт из прошлого – (не мой) – Стишок, пожалуй, мне ровесник. Он – о высотке, что с Москвой Сдружившись, старожилов местных
Не впечатляет. К ней давно Привыкли – не воспринимают. И вдохновиться не дано, Чем московиты удивляют
Провинциалов, коих шпиль, Как мотыльков, опять нанижет, Ввязав в дебют и в миттельшпиль. И отыграется на них же,
В душе их оставляя свет Навечно тысячеоконный. Высокий университет! Режим тирана незаконный.
Тиран кровав и не учен. Пусть будет он за это зданье Всевышним чуточку прощен, Не полностью, в одно касанье.
Москва. Седьмое сентября. Сорок седьмого. День на свете Живу я, с миром говоря... О чем? Об университете?
А у столицы – юбилей. И восемь в этот день высоток Заложены с присущей ей Помпезной пышностию. Кроток
Народ, но юбилей Москвы – Восьмисотлетие отметит Едва ли без хмельной главы. Вождь не простит, коль то заметит.
Что архитектор Иофан? На Ленгорах – его высотка. Его первоначальный план, -- Здесь небоскребная коробка
Вонзится в небо: на краю, Над самым что ни есть обрывом. -- И обозрят Москву свою – Вид будет сказочно красивым --
Рабочие, которых здесь Поселят в русском небоскребе – Начальству посбивают спесь – Эмпайр Стэйт Билдингу в подобье
На тридцати двух этажах -- Как выйдут дружно на балконы... Их жен, поди, охватит страх, И визги прозвучат и стоны...
А впрочем, планам не бывать. Тиран подумал – передумал. Под университет отдать Велел ту стройплощадку. Умер,
Когда вознесся острый шпиль, На нем – звезда, вокруг – колосья... До нас дошла как будто быль: Зэк с верхотуры прочь понесся,
В руках фанеры лист зажав. Отчаян был и натерпелся, Живым планёром убежав, Он хоть на волю нагляделся.
А архитектор Иофан Был отстранен от стройки века, Хоть был, конечно, не профан. Убрав с проекта человека
С известной пятою графой, Ущербность вождь свою лелеял. Уже над каждой головой Еврейской дым Треблинки веял
И открывался Бабий яр Уже негласно на Таймыре. Всевышнего бесценный дар: Почил тиран – и стало в мире
Спокойнее и чище... -- Факт! – Врачей еврейских оправдали. В погромах наступил антракт. Надолго, навсегда? Едва ли...
Лев Руднев, архитектор... Он До шпиля со звездой высотку Достроил. Лев был убежден, Что можно разве что под водку
Высотку ставить на обрыв. И котлован отнес подальше, Для обозрения открыв Москву с площадки той, где раньше
Коробку вздумал Иофан Поставить над обрывом прямо. Исходный Рудневым был план Переиначен. И программа
Предусмотрела, что теперь – Четыре этажа добавят Коробке главной... Что ни дверь, Ни колер стен, ни где поставят
Скульптуры, все решал тиран. Он кожу утверждал для кресел: -- Чтоб кресла в холле и диван – Как у меня здесь! – Вождь был весел,
А вот шутил он или нет, -- Никто и не спросил. Боялись. И оглядели кабинет... Во исполненье расстарались
Не только кресла и диван – И стулья «сталинской» модели Вписали в инвентарный план. Дороговато. Но хотели
Тирану угодить во всем... -- Столы? -- И вид настольной лампы Той, сталинской в наш план внесем... -- Бюро? -- Само собою... Нам бы
Чего нибудь не упустить... -- Вот это правильно... -- Еже бы! Потом прощения просит Не побежишь... -- А для учебы
Шкаф-секретер вождя хорош. -- Пожалуй. Он весьма удобен В ячейке, где один живешь, Всего себя отдав учебе... –
В фундамент первый камень лег... В день Космонавтики... Примета? Полет Гагарина далек. Но МГУ-шная ракета
В последний год сороковых Весною возводиться стала... Спустя три с лишним года их, Студентов первых, ожидала
Высоточка во всей красе: И зона «А» звездой сияла И угловые башни все Толпа с восторгом принимала:
-- Они с приборами, гляди: «Часы», «Барометр» и «Термометр»... -- А на четвертой, позади?... -- Деревня! Это же «Гигрометр»! –
Незабываемый был был день... И тот был день незабываем, Когда я сам вступил под сень... Как если бы меня трамваем
Ушибло, так я обалдел: Неужто? Во дворце науки Я? Ущипнуть себя хотел... Пускай гордятся сын и внуки,
Коль их подарит мне Господь: Я удостоен! Я – прорвался! И впредь, удача, верховодь, Чтоб я и в будущем остался
В уогорте избранных. Теперь, Отныне и до дней последних: Я – тот, кому отверста дверь В Высоточку! Гордись, наследник!
На двести сорок метров ввысь Коробка зоны «А» взметнулась. Шпиль со звездою – лишь вглядись – Что, голова не покачнулась? –
Почти взлетает до трехсот – Метровой в вышине отметки. Звезда зовет, звезда ведет, В судьбине намечая вешки.
ЛегендА там, где нынче шпиль, Хотели статую поставить Усатую... Неужто быль? Вот это был бы кич! Исправить
Тот ляпсус было б нелегко. И будто бы лежит в подвале Тот монстр, упрятан глубоко. Я не видал. Вы не видали?
До нынешнего века шпиль В столицу выше всех вздымался. Но Сити – новой жизни стиль Внедряет... Город разбегался
Не только вдаль – и в высоту... Нл ведь прошло полвека с лишним С тех пор, как вознесла звезду Высотка... В окруженье ближнем
Той башни, сиречь зоны «А», «Приборы»... Те – по восемнадцать Весомых этажей... Страна Здесь старшекурсников... Сменяться
Тех поколениям и впредь. Труды учебные их тяжки. Желаю сердцем не стареть... Подальше – девятиэтажки
В них профессура. Вместе с ней – И аспиранты. Взгляд в науку У этих пристальтней, ясней. Веди их, МГУ, за руку
К высотам знаний день за днем... Мы – в «Д» когда-то обитали, А ныне на Земле живем, На разных континентах... Знали
Об этом в «Дэшные» года? Такого нам никто урока Не мог бы преподать тогда, Так повела судьба-дорога...
Часы на башне МГУ – Крупнейшие во всей столице, Крупнее Спасских – я не лгу. По четырехметровой спице –
Минутной стрелке, узнает Народ, не надо ль торопиться. Прибор и голос подает, Чтоб никому не ошибиться
И никуда не опоздать. С курантами на этой башне Цмельцы все часы связать Смогли... Хоть это день вчерашний,
Однако же часы не лгут. Они студентов не подводят И никогда не подведут, Надежно, без ошибки ходят.
А основатель МГУ, Михал Васильич Ломоносов На фоне Башни на лугу Стоит, не задает вопросов.
Он мне по тайности сказал: -- Россия прирастать Сибирью... -- Неужто? -- Будет! – Приказал – И сделалась надолго былью
Сибирь для чуткого меня... Но новые пришли моменты: Россия, песнями звеня, И на другие континенты
Переместилась. И звучит Речь Пушкина в Европе старой И новый Брайтон озвончит Российской нашей страстью ярой.
В высоттке множество колонн, Скульптур и километры лепки. Ансамбль красив со всех сторон. У ректора в приемной – редких
Два малахитовых столба. Они – из старого собора Христа-спасителя... Судьба Их сохранила, без призора
Не оставляла ни на миг... Студент, студентка Возле входа, Раскрытые страницы книг – Из мухинских скульптур – как ода
Учебе и наукам... Здесь, В высотке, все – для яркой жизни, Как изначально, так и днесь. Будь бы принцессы той капризней,
Что на горошине, и то Не будет к МГУ претензий: Здесь предприятий разных – сто: Столовые... А от болезней –
Медуентр отличные. Почта есть. Есть магазины и бытовка. Спорткомплекс свой окажет честь Иному городу. Сноровка,
Закалка каждому нужна. Бейсбольный стадион отличный – Завидуй МГУ, страна... Касательно же жизни личной,
Здесь умолкаю. Сам нашел Невесту под звездой над шпилем. Нас МГУ для счастья свел... Мы общую судьбу распилим
Потом... За это я могу Себя лишь осудить. И точка... Высотка... Город МГУ... Планета МГУ... Звоночка,
Надеюсь, я еще дождусь – Так хочется пожить! – не скоро... Надеюсь, я еще вернусь... До встречи, радостная школа!
|