Феи влекли к незнакомому танцу волей попавшего к ним,
За руку брали меня, иностранца, стать предлагая своим.
С купола неба другого летели под ноги нам лепестки.
Ровно воздушные арфы гудели, вторя ракушкам морским.

В чашах хрустальных кальмары печально в такт изменяли свой цвет;
Выставив флейты, как змеек пускали трели на гладкий паркет,
Где из-под туфелек - чёрные искры – брызгали трав семена,
Чтобы скользить водомеркою быстро мне по лепёшечкам льна.

Каждый наш шаг без врождённых колодок мерил ударом тимпан.
Бёдра подобны бортам лёгких лодок, полнящим тканый туман.
Неутомительны жесты, круженье: в суженных ромбах зрачков
Электростатика: всплеск напряженья в сердце стреляет щелчком.

Я не слепой и весну ощущаю, в связи ладоней иду,
Будто с колдуньями я воскрешаю яблоню в старом саду -
Вот уже шмель прикасается к ветке, чуя цветка благодать.
Слева есть яблоко в рёберной клетке, только которой отдать?

Словно мениск восковой, округлившись, свет отражая свечи,
Первою каплей живой разродившись, вслед и другие точит,
Круг танцовщиц по одной сокращался. Взглядов ловя ветерки,
Палочкой горьких курений прощался, взятой из чьей-то руки.

Вспомнилось: слушая песню пустыни, отзвук степей горловой,
Ждал, когда птицы отливка остынет; скалывал с крыльев облой…
А танцовщица последняя – птица - скифской взлетела стрелой;
Мне же осталось колючкой катиться, стебля сухой головой.

Выпал на землю в соседнем районе – и обезвоженность жжёт.
Ориентир – пузырей, озарённых светом негаснущим, лёд.
Голод летит впереди махаоном в ближней столовки врата.
Я объявляю джихад макаронам – вскоре тарелка пуста.

А на подходе к подъезду услышу спор, возбуждённый и злой:
Гелиос бродит и прёт из распивших день неразбавленный свой.