Седые тучи бесконечных лет
Над замком продолжают всё сгущаться…
Уэмбли лорд, поправив в кресле плед,
Себя отдал во власть колонок «Таймса».

Цепляя виноградную лозу,
Что увивает стену замка плюшем,
Художник Джон – уже почти внизу
Под утра моросящих капель душем.

Прекрасной розы стебель надломив,
Роняет Джон на камень капли крови,
И, палец свой к губам определив,
Он ощущает сладкий вкус любови

Запретной, не излитой на холсты,
А от того – съедающей незримо…
Полночи Джон проскакивал версты,
Чтоб умереть в объятиях любимой.

Вот он, прекрасен, юн, честолюбив,
Крадётся через анфиладу комнат…
Любви в нём душу жжёт аперитив
Одежда от флюидов быстро сохнет.

Отодвигая полог брачных сцен
Рукой, от возбуждения дрожащей,
Он пожирает взглядом тело Джейн,
В прекрасном обнажении лежащей.

Полуулыбка нежных черт лица
Вливает в сердце юноши надежды.
Собою не владея до конца,
Он сбрасывает мокрые одежды.

И входит в мир упругою волной
Ещё не познанной им женской сути…
И в сердце ангел, ангел неземной
К нему явился на шестой минуте.

Но леди Джейн в забвении своём
На ласки юноши не отвечает,
И снова, в возбуждении двойном,
Прекрасным телом тот овладевает.

Пригладив волосы своей рукой,
И расправляя на одежде складки,
Джон розу алую для леди дорогой
Кладёт на ложе страсти в неге сладкой.

Но благородства светлая волна
В душе художника играет где-то:
Джентльменом чувствуя себя сполна,
Заходит Джон в пространство кабинета.

«Милорд, я с покаянием пришёл:
Я только что владел супругой Вашей,
Но, чувствуя, грешить – не хорошо,
Позор готов испить я полной чашей!»

Но лорд молчит, на нос надев очки,
И за колонкой пробежав колонку,
Он, почему-то, даже не ворчит,
Лишь выпускает дым струёю тонкой.

«Позор готов испить сейчас до дна -
Я полностью, милорд мой, в Вашей власти!
Но, почему супруга холодна
У Вас в моих объятьях дикой страсти?»

Лорд отложил газету как-то вдруг
И, сняв очки, рукой провёл по шее:
«Да, успокойтесь Вы, мой юный друг -
Была она при жизни не теплее!»

25 марта 2008 года, г. Харьков