Перед в вечность последним исходом,
впрыгнув в ада спасательный круг,
слышу запах медвежий и мёда
и по чашечке ложечки стук.

С песней выйдут из тени стаканы
и, повергнув неведущих в шок,
доврачуют душевные раны
и наполнятся на посошок.

Соберутся друзья у могилы,
проводить душ гарем в никуда,
но не хватит у старости силы, -
стаканЫ не поднимут года.

Жизнь вплетает в гранит паутину,
за решёткою пряча лицо.
В профиль вбиты войною морщины,
шрам в анфас, как у альфа-самцов.

Шёпот истины с губ тёплой стопки
в душах сеет покой и уют.
И стаканчики рюмки по попкам,
шлёпнув, жизни у них отберут.

Будет плоть на тарелке клубиться
до конца буйных трапез и лет.
Но у ангелов трезвые лица, -
больше стопок у Господа нет.

Жизнь, как вечер забрызганный мраком.
Поднимается смерть в полный рост
и, крестом осенившись трояко,
угощается водкой погост.