Духота висела, словно пресс,
Опускающийся ниже, ниже,
Было видно, как шальной экспресс
Светом ламп себе дорогу лижет.

Рельсы пролегли в другую жизнь –
Шпалы служат за мазут и слякоть,
Или креозотом надышись,
Чтобы с горя не тянуло плакать.

А в вагонах пили сладкий чай,
Ели булки, просто так бродили –
Глупо верить в сказки, и пускай! –
Но движеньем поезд торопили.

Выглянув из-за листов газет,
Возвещали вслух авторитетно,
И сбивался тут же интернет,
И росло почтение заметно.

Кто-то спит – нога висит в проход,
А другой давно уткнулся в книгу.
Скука. Время медленно идёт,
И никто его не может двигать.

Шпалы и не ведали того,
Что клубилось в мчащихся составах,
Из души б их явно отлегло,
Если б сообщали им исправно.

Или заглянуть одним глазком
Удавалось бы хоть на мгновенье,
Не прельщала бы их за окном
Жизнь в одно счастливое виденье.

Но они, впечатанные в грунт,
Не смогли бы воспарить до окон
И лежали, зная, что умрут
Под ритмичный, неумолчный грохот.