Майской ночью лунносветные фейри сбиваются стайкой весёлой бегать по глади пруда на цветах опадающей сливы, превращать свой искрящийся смех в перламутровых рыбок, околдовывать мир и поэтов скольженьем теней и мерцающих бликов. Никто просто так не поймает играющих фейри -- во всяких проворных руках остаётся лишь воздух, обрывки тумана, волшебная песня без слов, щемящая сердце томленьем.
Майским утром солнцекрылые фейри в игристо-опаловом блеске, лунным на смену придя, щекочут зарянок на ветках, дыханьем их горлышки будят, и ну развлекаться, порхать и резвиться в лучах, окуная прозрачные пальцы в переливы небес в отражении глади озёрной. Никто просто так не увидит играющих фейри, никто не услышит их радостных песен под сладкую флейту беспечного мая.
Майским детям, веснянкам, нечаянным фейри, окно приоткрыто в играющий красками мир, вечно юный, пугающе манкий. Им оттуда несут письмоносцы волшебные письма золотовязью прожилок на крыльях стрекоз, и ветвистыми рунами венок под кожей столь тонкой, что синяки оставляет всякий, неловко коснувшийся пальцем в попытке поймать ускользающий смысл. А он ускользает от непосвящённых. И что мне ответить? Не надо, мне больно?
Каждым маем ночные, дневные, фейри приходят зеркальным порталом глянуть -- вполне или нет мной усвоены боли уроки. И гомонят: "Хорошохорошо! Тыещёможешьплакать! Очаровывать нас и ловить на смятение чувств и печальные вздохи. Ведь никто просто так не поделится с фейри слезами... Но в наших чудесных мирах-миражах не осталось ни соли, ни грусти, а без приправ жизнь -- не жизнь… Хоть у мая того же спроси..."
|