Криворотие содранных масок.
Разложение слабого света.
Энтропия дрянной биомассы.
Шелуха социальных пакетов.
Этот город осколками выстлан,
даже воздух шрамирован ложью.
Никакого сакрального смысла
на пергаменте мертвенной кожи.
Даже храм не украсит лепнина
из бутонов и скрученных листьев.
Эти стены впитали в морщины
терракотовый арт граффитистов.
Покидая уютные дыры,
по бетону шуршат скарабеи,
ты для них – неопознанный вирус.
И от этой возни сатанея,
твой палач пирамидоголовый
по следам трупоедов ступает,
острый нож волоча двухметровый,
монотонно царапая краем.
А твою траекторию бега
сократят тупики и засовы,
как в петле, задыхается эго
от холодного эха стального,
и от звяканья цинковой миски,
дребезжанья цепей на браслетах,
паразитного сытого писка
в потрохах, между рёберных веток.
Обнажённая, глухонемая,
в кружевах посиневших артерий –
как прекрасна скульптура мясная
в белоснежной короне из перьев.
Не падёшь от удара сквозного.
Он тебя пополам не разрубит.
Сердце вырвано. Чаши готовы.
Пирамидоголовый Анубис
скотобойно устал. И священным
опахалом касается томно –
так перо на весах обесценит
бессердечия
невесомость.