Из озлобленных душ
над Отчизной пурга закружила.
Как могла Ты позволить
вандалам себя истязать?
Дама с острой косой по дворам
с сизой мглой закутила,
и нет силы способной
свирепый октябрь обуздать.
Мне б прорваться в те годы,
да Есенина удаль шальную,
Маяковского стальную прямоту,
я б сберечь стремился родину, Россию,
пустоте помешал бы
втянуть нас в кромешную тьму.
Нам ль судить молодым
наших дедов жестокое время,
то, как с острым штыком
брат на брата родного пошёл,
разоривших свой дом,
будто варваров дикое племя,
остудить не сумевших
кипящий чрезмерно котёл.
Красногривых коней не забыть
большевистское стремя,
сапоги комиссаров,
поправшие своды белёных церквей,
пролетарской чумы окаянное семя,
породившее свору злодеев и палачей.
Не забыть лязг затвора в ночи,
грубый мат вертухая,
по периметру вышки с охраной,
лай голодных собак.
И по кругу ушла
кружка крепкого чая,
покосившийся вбок
полумрачный барак.
Может ныне живущим
прощенья спросить друг у друга,
в долгий ящик вражду и раздор
наших предков сложить?..
Только нам эту землю
распахивать плугом,
нашим детям и внукам
в стране этой жить.

Ф. Чикмандаров
02. 12. 2017 г.