«Еврейской темой» поглощён:
Он за Народ один в ответе!
Кричит, хоть и хамелеон:
«Евреи есть ещё на свете!

За них готов я жизнь отдать,
Но только мысленно, заочно,
За океаном двину рать,
Чтоб всех врагов разбить досрочно!

Когда порой напьюсь в дугу, -
Надеюсь, что простит Создатель, -
Стихом Народу помогу,
Хоть не родился мой читатель!»

Словно знамение Небес,
Один, стараясь, что есть мочи,
Несёт, пыхтя, свой тяжкий крест,
И счастья большего не хочет.

Ведь секс уж более неймёт
Его ни органы, ни душу,
Остался лишь в мозгу Народ,
Того, что гордость не нарушу.

Уже для секса грамм пятьсот
Уничтожают все «хотелки»:
«Ведь старый поц уже не тот,
На пол шестого смотрят «стрелки»,
Но, если принять триста грамм
На грудь седую от раздумий,
То я ещё в душе Ван Дам,
Готов к разврату до безумий!

КерЕн, а раньше Роговым
Я был Баку хитрющим малым!
Развеялся той жизни дым,
Кажусь и сам себе усталым.

Такой «карьеры» и в Баку
Добился б в пьяном я угаре! –
Рука вновь тянется к курку
Опять в моём ночном кошмаре…

Ночами дёргаю ногой,
Вопрос вновь задавая вечный:
Я Керен или Роговой?
Что ж я такой бесчеловечный?
Что ж желчь с меня всё время прёт?
В чужих стихах со злобой роюсь,
Что ж русский не люблю народ
И всё никак не успокоюсь?

Сменил фамилию, никнейм,
Все ж без толку мои старанья,
Сейчас веду последний «гейм»
Своей игры на выбыванье.

А резвость – лишь в моих стишках,
Где молод я, хоть и вульгарен,
Где не трясёт «ухода» страх,
Где сон мой весел – не кошмарен,
Где по траве бегу босой,
Где треплет яица осока….

Когда-то ж «бабушка с косой»
Придёт за мною раньше срока.

А вспомнят ли меня в Баку?
На «Общелите» не заплачут,
Не скажут и: «Merci beaucoup!».
А всё могло бы быть иначе…"