Товарищи! Простите, господа!
Цепь золотая - смыслами убога.
С брильянтами покрытого креста
не вознестись на небо, даже, Богу.

Свобода совести? Но, господа!
На это нет ни спроса и ни моды.
На нет, как говорится, - нет суда.
Когда нет совести, - не до свободы.

Бог не носил ни шляп ни орденов,
носил сдавать бутылки и кастеты.
На кончике креста жила любовь
и умирала от неё планета.

Шептал в ночи слова и рифмовал,
а утром горло драл, пугая музу,
и струны падали к ногам и наповал -
все ангелы Советского Союза.

Бог пил с героем войн и соцтруда
за мир, за партию - с её вождями,
но водка шла по горлу не туда
по пятьдесят, по сто и двумястами.

Напившись, видел красные костры, -
не пионерские, - им черти были рады.
И там - в аду, топор войны отрыв,
носил хитон до пят и нимб от Prada.

Табун коней? Нет, только друг Пегас.
Крест на груди? Багровый крест прицела.
И песни пел не о себе, - о нас,
как дохли мы от радости всецело.

Товарищи! Простите, господа!
Лица в углу не видно в синагоге,
но временами хочется с креста
увидеть то, что видно было Богу.