Ты что-то, мой мальчик, раскис и отбился от рук, Несешь чепуху и смущаешь придворных и слуг, Дрожащих рабов называя народом. Того и гляди, после тысячи славных побед Уму вопреки я услышу дурацкий совет, Что это отребье достойно свободы.
Ты вырос при мне посреди бесконечной войны И должен бы знать, что на нас никакой нет вины В жестокой механике власти. И нечего, морща лицо, отворачивать взгляд, Когда побежденных каленым железом клеймят Иль гвозди вбивают в запястья.
Ты знаешь, как телу приятны атлас и парча, Как тянет магнитом ладонь к рукояти меча, Как рабский хребет под ногою пружинит, Когда ты взлетаешь в седло боевого коня, И толпы покорные, головы низко склоня, Объятые страхом стоят недвижимы.
Ты волен отправить их в новый кровавый поход, И, если фортуна от нас никуда не уйдет, Их рожи утонут в любви и восторге, Но стоит ошейник ослабить хотя бы на миг, Толпа озвереет, и мщения праведный крик Из тысячи глоток над нами исторгнет!
Ну, ладно... Не к ночи, конечно, такой разговор... Вон, видишь, плывут, как всегда, из-за бархатных штор Знакомые призраки в тряпках кровавых. Давай посмеемся над воплями слуг и пугливых котов, Я рад, что со мною ты тоже смеяться готов - В скучище дворца хоть какая забава!
|